Остров Серых Волков (ЛП) - [3]

И держу.

Когда в отдалении слышится церковный колокол, глаза Сейди закрыты, и я говорю наибольшую ложь из всех. Все будет хорошо.

ГЛАВА 1: РУБИ

Год спустя

У каждого есть теория об Острове Серых Волков. У Дорис Ленсинг их пять.

— Золото пиратов, — перечисляет она по пальцам. — Пропавшие сокровища короны короля Джона. Святой Грааль. Ковчег Завета. Или Источник вечной молодости.

Мы потягиваем молочные коктейли под одиноким дубом у Медицинского центра Оушенвью — она в кресле на колесах, а я на каменной лавочке, холодящей мне ноги. Я собираю волосы в высокий конский хвост, чтобы скудный ветерок мог высушить пот на моей шее.

Через лужайку обрыв спускается на галечный пляж, а затем мили и мили океана. Где-то слишком далеко, чтобы увидеть отсюда, но достаточно близко, чтобы называть его нашим, находится Остров Серых Волков и глубокая-преглубокая дыра.

— Шериф Марч считает, что в ней спрятан ключ ко всем знаниям, — говорю я.

— Ха! Выдумка, какую я только слыхивала.

Это все выдумки. Это ложь, говорю я себе каждый день, потому что именно это я сейчас и делаю. Я лгу.

Я говорю себе, что нет никаких зарытых сокровищ. Что источником бесконечных разочарований Уайлдвелла является одна очень известная воронка. Что я не испортила последнее желание моей умирающей сестры, будучи слишком слабой от горя, чтобы отправиться на поиски легенды.

Пальцы Дорис сжимают мое запястье.

— Руби, ты это видишь?

Я поднимаю свои солнечные очки и моргаю от яркости красок. Океан почти серебряный в летнем свете, словно солнце выбелило цвет из моря. Костлявый палец тычет меня в щеку, и моя голова поворачивается влево.

— Какая детка, — ее глаза следят за Габриэлем Нешем во всем его бело-рубашечном великолепии, толкающим по лужайке огромную газонокосилку, будто ему и невдомек, что другие люди могли бы справиться с тем же заданием, только изрядно вспотев, помяв одежду и покрывшись обрезками травы.

— Я всегда доверяю мужчине в паре плотных слаксов, — она громко тянет через трубочку коктейль, затем бросает мне серьезный взгляд. — Готова поспорить, целуется он очень аккуратно.

— Дорис! — стоит заметить, что Дорис Ленсинг сто четыре года, и она такая молодая только потому, что стала вести обратный отсчет, когда ей стукнуло сто шесть.

— Не для меня, — она качает головой. — Нет, не для меня.

С ней всегда так, с самого начала моего волонтерства в доме престарелых, месяц спустя после смерти Сейди. Я катаю кресло по окрестностям, она ищет потенциальных женихов. Однажды в приступе раздражения я заявила ей, что мне не нужен бойфренд, а она ответила, что я могла бы крутить интрижки сколько влезет, не прыгая при этом в постель.

— Который из этих парней он? — Дорис произносит это не так, как большинство взрослых, когда они говорят о Габриэле Неше, Эллиоте Торне и Чарльзе Киме, будто речь идёт о диких медведях или лютых волках. Она говорит о них как мои ровесницы, когда они обсуждают эту троицу, словно парни обмакнуты в шоколад и присыпаны золотом.

— Его мать — Дева Мария, — конечно, это не ее настоящее имя. Зовут ее Сесиль Неш — три слишком заурядных слога для родившей девственницы.

Мой дедуля Сэл поговаривал, что одно нахождение рядом с Гейбом призывает зло в твою жизнь. Ходят слухи — в конце концов, это же Уайлдвелл. Некоторые говорят, что Гейб протискивался мимо них в переполненном магазине, и у них от страха быть проклятыми, вывихнулись плечи. Другие говорят, Гейб пожал им руки, и после соприкосновения с эдаким злом, на их ладонях проступили ожоги. И если прежде это было не совсем правдой, то становилось таковой, едва они это рассказывали.

Но есть ещё и люди, которые считают Гейба святым. Ангелом, наверное, потому что кто как не Бог мог заставить девственницу забеременеть? Констанция Лоял, чьи колени трещали от артрита ещё задолго до рождения Гейба, сказала, что почувствовала облегчение, после того как Гейб пожал ей руку в церкви. В тот момент она сидела, поэтому мистер Гарза, у которого были ожоги на ладони после рукопожатия Гейба, заявил о вранье. Но миссис Лоял тут же встала без всякого скрипа и сплясала маленькую джигу.

На противоположной стороне лужайки Гейб сбрасывает рубашку-поло и засовывает ее в задний карман. Дорис шумно вздыхает.

— Надеюсь, включатся поливалки.

— Дорис!

Она бросает мне взгляд, говорящий, что она по-дружески на меня злится.

— Можно ведь иногда и пошутить.

— Ладно. Да, Гейб Неш — изысканное украшение газона, — но я не смотрю на Гейба. Я смотрю на серебряное море. И как я делаю каждый раз, когда вижу океан, я думаю об Острове Серых Волков и зарытых сокровищах, и обещании, которое я не могу сдержать.

Я останавливаю кресло Дорис в дальнем конце библиотеки, где стена из окон выходит в сад. Он полон кустов буддлеи, азалии, иссопа, аконита и кизиловых деревьев, усыпающих лужайку своими лепестками. На внешнем стекле остался слой грязи, после озеленения на этой неделе, и струящий в комнату свет приглушается, становясь тусклым и ленивым.

В отличие от Дорис.

— Я не могу заснуть просто так, Руби. У меня это не срабатывает, — говорит она, закатывая глаза. Я хочу сказать ей, что именно так это и работает, но мы через это уже проходили. Кроме того, она считает, что я так быстро засыпаю только потому, что я в депрессии, а это неправда. Не совсем. По большей части я просто не могу придумать, как еще убить время. А во сне я могу забыть то, что сделала.