Остров Серых Волков (ЛП) - [2]
— Найди сокровище.
Я вздыхаю.
— Сейди.
— Руби, — ее руки обвивают мою, — у тебя может быть это удивительное приключение за нас двоих. Я хочу, чтобы ты сделала это для меня. Я хочу, чтобы у тебя было приключение, которого не будет у меня.
Я чувствую, что она мной манипулирует, но мне все равно.
— Ладно.
— Пообещай это, Руби.
— Обещаю, — говорю я. — Я найду твоё сокровище.
Это первая ложь, которую я говорю своей умирающей сестре, но она не будет последней.
Позднее этим же утром, когда добрые люди Уайлдвелла, включая моих родителей, в церкви, Сейди просит меня это сделать. Мы лежим, свернувшись калачиком на ее кровати, ее хрупкое тело укрыто тремя одеялами, и я перебираю ее волосы, как делала раньше, до того, как они стали выпадать.
Пальцами я касаюсь ее щеки… слишком бледной, липкой и неестественной.
Из моего крепко зажмуренного глаза сбегает слезинка, и я ее смахиваю. Движение пробуждает мою сестру, и она прижимается ближе. В последние два месяца даже в жару она всегда оставалась холодной, и ее ледяные пальцы гладили мою теплую кожу, умоляя остаться меня чуть дольше, остаться ночевать.
— Сыграй мне что-нибудь, Руби.
Нельзя сыграть на губной гармошке не дыша, а от одного взгляда на нее у меня сдавливает в груди.
— Ложись обратно в постель.
Пальцы Сейди поглаживают мой висок.
— Почему ты плачешь?
Я смотрю на мою сестру, на ее впалые щеки и тонкие волосы, на непокорные глаза, обещающие бороться, и говорю очередную ложь.
— Мне приснился день, когда убили бабочку.
— Почему она должна была умереть? — сипит Сэйди, делая глубокий вдох. Воздух пахнет соленым морем и туберозным лосьоном, которым я растерла ее сухие руки. Но она этого, конечно же, не чувствует. Сестра перестала различать запахи неделю назад.
— Она была прекрасна, — говорю я, и снова возвращаюсь в тот день четыре года назад. В моих мыслях бабочка — водоворот жёлтого и оранжевого. Моя память может быть скорее воображением, но когда я думаю о ней, когда я рассказываю историю, бабочка рыжевато-ржавая, словно бархатцы, с точечками белого и чёрного. В моем представлении, её крылышки разорваны, а тельце раздавлено, но, возможно, я тоже это придумала.
Хотя я помню и продолжение: темные волосы, нависшие над зелеными глазами, грубые мальчишеские пальцы, забирающие бабочку с моей ладони. Камень, удар.
— Это было больно, — говорю я Сейди, хоть она уже и слышала эту историю раньше.
— Это было милосердием.
Сейди начинает говорить, но ее разрывает кашель. Ее тело трясется от его силы, от неконтролируемых движений заставляющих ее шею ослабнуть, а голову запрокинуться. Я обнимаю ее сзади, прижимая к себе спиной, и крепко держу. Я чувствую, как отзывается ее дрожь в моих костях.
Я прижимаюсь щекой к ее макушке и закрываю глаза. Как бы мне хотелось закрыть уши, чтобы не слышать, как моя сестра борется со своими легкими. Мои руки влажные от ее слез.
Когда кашель прекращается, а ее дыхание становится размеренным, Сейди обмякает в моих руках. Я опускаю ее на кровать, так сосредоточившись на том, чтобы ее не потревожить, что чуть не пропускаю красное пятно. Оно огибает мое предплечье и пачкает одеяла.
— Боже мой, Сейди.
— Прости, — шепчет она. — Мне очень жаль.
Я не могу оторвать глаз от крови. Она и раньше откашливалась кровью, но никогда в таком количестве. Будто это место преступления. Будто кто-то порезал мою кожу на ленты. «Убийство», шепчет мой разум хриплым голосом Сейди.
— Перестань извиняться. С тобой все будет хорошо. Все… — я вытираю кровь с рук и бросаю алые салфетки на пол. — Все будет хорошо.
— Рубс, — шепчет она. — Мне нужна помощь, — я говорю ей, что сделаю для нее все, но она пытается передать мне свою просьбу мысленно и, наконец, у нее это выходит. Я смотрю на нее — нахмуренные брови и искаженное болью лицо, и понимаю, чего она хочет.
Она не в первый раз просит меня об этом. Далеко не первый. Каждый раз, когда она умоляет, идея все глубже проникает в мой разум. Я мотаю головой — быстро-быстро, чтобы эта мысль не засела там еще крепче, чем ей это уже удалось.
— Что угодно, кроме этого.
Сейди ничего не говорит, просто утыкается головой мне в плечо. Ее холодный нос приятно остужает мою обгоревшую на солнце кожу. Наконец, она произносит:
— Ты знаешь, что она уже приближается.
— Она придет, когда на то будет ее время! — я отхожу от кровати, подальше от ее ищущих глаз, дрожащего тела и отвратительной просьбы.
— Мне больно.
«Убийство» говорит мой разум голосом Сейди, но звучит это совсем как милосердие.
Я смотрю на свою близняшку и лучшую подругу, единственного человека во всей вселенной, который понимает меня. Я знала, понимаю я. Знала с самого начала, что все закончится именно так.
Должно быть, она видит это в моих глазах, принятое мной ужасное решение, потому что шепчет:
— Спасибо.
Я говорю:
— Я люблю тебя.
Я зажимаю её ноздри.
— Не отпускай, — говорит она.
У меня вырывается всхлип.
Ладонью накрываю потрескавшиеся губы сестры и говорю третью ложь:
— Это будет не больно, — уверяю я, и ее глаза такие яркие, такие полные любви, благодарности и облегчения.
Когда она начинает трепыхаться, я делаю, как она сказала. Я держу.
Колдунью Риготт увенчали короной и называют Паучьей Королевой, но ей всё мало. Она мечтает о большем: задуть солнце, будто свечку, или поднять в небо целый город и перевернуть его вверх тормашками! Она жаждет повелевать целым Миром! Только чтобы обрести могущество, ей не хватает сущего пустяка – гримуара принцессы Евангелины… Известно, что именно с его помощью маленькая принцесса натворила немало бед и даже уничтожила собственное королевство. К слову, сама Риготт сыграла в этом спектакле не последнюю роль.
Наёмник, называющий себя Шутом. Ведьма любовной магии, которой не везёт в делах и отношениях. Что между ними общего? Мир, оставшийся без божественной защиты. Мир, в котором умирает магия. Мир на пороге войны с демонами. Судьба сводит на дороге двоих. Она мечтает превзойти свою наставницу и стать знаменитой ведьмой. Он ищет исцеления от душевной боли, но не желает отношений. Они могут помочь не только друг другу, но и всему миру. Судьба указывает им путь. Спорить с ней не сложно. Последовать её зову — трудно. Потому что легко и просто на этом пути не будет никому.
Конни Гудвин – эксперт по разрушенному колдовством прошлому Америки. Молодой профессор из Бостона, она построила успешную карьеру, изучая историю магии и разоблачая угрозы общества в отношении тех, кто владел искусством чародейства. Конни – прямой потомок женщины, которую судили как ведьму в Салеме. Что, если ее способности были намного опаснее, чем то известно исторической летописи? И что за тайна скрыта за смертельным проклятием всего ее рода?
Если Вы решили устроить пари на любовь - помните, выигравших может и не быть. Иногда победитель получает в награду смерть. В тексте есть: приключения, любовь, верность, ненависть, измена, придуманный мир ЧЕРНОВИК.
ГГ возвращается туда же от куда все началось поступает в академию и пытается ее закончить посмотрим как у него это выйдет. Посмотрим насколько его жизнь обрастет приключениями и различными нелепостями приводящими к еще большим приключениям.
Риверран был лучшим местом во всём Вестеросе, его алеющие на закате маки, солнечные искры на береговых валунах и песни пересмешников в густых кронах древ волновали душу. А чего стоили ирисы, ромашки, васильки и колокольчики? Кэт гордилась разнообразием душистых цветов и плела из них корону. Корону для королевы любви и красоты, которую её львиный муж так бесчестно отдал Хранительнице Севера, Свету Запада, Жене Зимы, прекрасной Серсее Ланнистер.