Остров Сахалин и экспедиция 1852 года - [29]

Японцы, остающіеся зимовать на Сахалинѣ, да и пріѣзжающіе весною, вымѣниваютъ отъ тѣхъ аиновъ, у которыхъ они знаютъ, что есть пушные товары, давая имъ произвольною цѣною табаку, водки и рису и въ такомъ маломъ количествѣ, что аины только изъ страха соглашаются на мѣну съ ними. Японцы даже бьютъ аиновъ, если узнаютъ, что они продали пушной товаръ манжурамъ или гилякамъ. Скупленные, такимъ образомъ, мѣха отдаются всѣ японскому офицеру, и онъ, для своей собственной выгоды, промѣниваетъ ихъ манжурамъ, пріѣзжающимъ въ Сирануси, за шелковыя матеріи, моржевые зубы и орлиные хвосты. Мѣна японцевъ съ аинами не можетъ назваться торговлею, а есть только спекуляція японскаго начальства на Сахалинѣ, основанная на силѣ. Я уже выше сказалъ, что аины стараются всегда скрыть свои товары отъ японцевъ и продать ихъ манжурамъ черезъ руки аиновъ, живущихъ далѣе отъ японцевъ, или самимъ манжурамъ украдкою, во время пріѣзда ихъ въ Сирануси. Изъ всего вышесказаннаго видно, что свободная мѣна существуетъ только въ мѣстахъ, отдаленныхъ отъ бдительнаго корыстолюбія японскаго офицера. Изъ мѣстъ этихъ самое важное есть селеніе Нойоро, находящееся на берегу Татарскаго пролива, сѣвернѣе японскихъ заселеній и въ суточномъ переходѣ отъ послѣдняго ихъ пункта, Тохмака. Селеніе Нойоро — одно изъ самыхъ населенныхъ; старшина его пользуется общимъ уваженіемъ отъ аиновъ и считается ими какъ бы старшиною между другими старшинами. Немного сѣвернѣе Нойоро, впадаетъ въ Татарскій проливъ р. Кусуной; сѣвернѣе ея начинаются кочевья ороковъ и жилища сахалинскихъ гиляковъ, племенъ, совершенно независимыхъ. Вслѣдствіе этихъ обстоятельствъ аины селенія Нойоро то же чувствуютъ себя свободнѣе, чѣмъ живущіе между японскими заселеніями, и поэтому Нойоро сдѣлалось главнымъ пунктомъ мѣны вообще всѣхъ аиновъ. Туда пріѣзжаютъ гиляки, манжуры и аины залива Анивы, успѣвшіе скрыть отъ японцевъ свои товары. Сирануси есть второй торговый пунктъ, выгодный только для манжуровъ, вымѣнивающихъ отъ японцевъ аинскій пушной товаръ. По-моему мнѣнію, селеніе Нойоро есть, такъ сказать, узелъ всѣхъ сношеній народовъ, населяющихъ Сахалинъ, и кромѣ того есть центръ мѣстъ пушного промысла, въ особенности соболя.

Японцы открыли свои заселенія на Сахалинѣ, какъ извѣстно, въ началѣ нынѣшняго столѣтія. Головиннъ пишетъ, что мысль занять южную часть Сахалина пришла японскому правительству вслѣдствіе боязни, что русскіе овладѣютъ островомъ, а оттого они и заключили трактатъ съ китайскимъ императоромъ, по которому островъ Сахалинъ былъ раздѣленъ на двѣ, почти равныя, части, — южная должна была принадлежать Японіи, а сѣверная — Китаю. Можетъ быть, причина, предполагаемая Головнинымъ, имѣетъ основаніе, но, конечно, необходимость увеличить рыбные промыслы, оказавшіеся недостаточными на Итурупѣ, Пунамарѣ и Мацмаѣ для продовольствія возрастающаго населенія Японіи, вынудила японцевъ искать мѣстъ богатыхъ рыбою. Сахалинъ представилъ имъ, въ этомъ отношеніи, превосходную колонію, и по близости своей къ Японіи, и по множеству и разнородности породъ рыбъ, такъ сказать, запружающихъ его бухты и берега. Не встрѣтивъ никакого сопротивленія отъ жителей, единоплеменниковъ съ мацмайскими курильцами, японцы оцѣпили все пространство береговъ до 48 град. рыбопромышленными заведеніями. Аины скоро обращены были въ жалкихъ работниковъ, и съ помощью ихъ рыбный промыселъ принялъ огромные размѣры. Въ мартѣ мѣсяцѣ, когда всѣ бухты очищаются отъ льдовъ, множество джонокъ, равныхъ величинъ (отъ 10 до 30 матросовъ на каждой), собираются въ разнымъ пунктамъ, а именно: Томари, Малку, Сирануси и другимъ.

Такъ какъ вся промышленность и торговля въ Японіи находится подъ бдительнымъ присмотромъ чиновниковъ отъ правительства, то и на Сахалинѣ рыбные промыслы находятся подъ присмотромъ военнаго офицера, который для этой цѣли пріѣзжаетъ весною на Сахалинъ и уѣзжаетъ съ послѣдними уходящими джонками (судами). Итакъ, надо предполагать, что лѣтомъ собиралось много японцевъ на о. Сахалинѣ, на зиму же ихъ остается не болѣе 25-ти человѣкъ, для присмотра за строеніями и промышленными матеріалами. Кромѣ рыбнаго промысла, японцы занимаются на Сахалинѣ, въ большомъ размѣрѣ, вывариваніемъ соли изъ морской воды. Торговля ихъ на Сахалинѣ, какъ уже выше сказано, есть частная спекуляція одного начальника. Японцы считаютъ южную часть Сахалина своею землею; поэтому, законъ ихъ, недопускать иностранцевъ, примѣняется отчасти и здѣсь въ отношеніи тѣхъ народовъ, слабость которыхъ позволяетъ японцамъ, даже и съ малыми средствами, держать въ повиновеніи. Манжурамъ, гилякамъ и орокамъ запрещено ѣздить въ землю аиновъ. Для нихъ назначенъ одинъ пунктъ для мѣны, въ селеніи Сирануси. Конечно, на границѣ между жилищами аиновъ и другихъ племенъ, ничѣмъ необозначенной и неохраняемой японцами, запрещеніе это не имѣетъ силы, и, какъ выше сказано, въ селеніе Нойоро пріѣзжаютъ гиляки, и японцы знаютъ это и даже сами часто ѣздятъ туда мѣняться съ гиляками; но въ мѣста, гдѣ находятся японскія заведенія, ни одинъ гилякъ не смѣетъ показаться. Принимая во вниманіе трусливую осторожность японцевъ въ защитѣ своихъ владѣній и ограниченность средствъ японскаго правительства, удивляюсь, что, владѣя югомъ Сахалина уже болѣе 50-ти лѣтъ, они не приняли никакихъ средствъ къ защитѣ на немъ своихъ поселеній. На Итурупѣ и Куканарѣ, подобныхъ же колоніяхъ какъ и Сахалинъ, они выстроили крѣпости, вооружили ихъ пушками и поставили въ нихъ гарнизоны. На Сахалинѣ этого ничего нѣтъ. Аины разсказываютъ, что у японцевъ есть въ Томари пушки, но они ихъ спрятали, когда русскіе пришли. Можетъ быть, это правда (и я постараюсь отыскать ихъ, чтобы поставить къ себѣ), но для защиты острова недостаточно держать нѣсколько пушекъ на открытомъ мѣстѣ и безъ солдатъ.