Остров с зеленой травой - [45]

Боль в груди не проходила, страшнее, чем сейчас, ему не было еще никогда. Вязкое время тянулось медленно, нехотя отсчитывая тяжелые минуты и все больше изматывая его; терпеть уже не было сил. «Может быть, открыть дверь и вывалиться под колеса идущих сзади машин? — с безразличием подумал он. — Что я теряю?» С трудом приоткрыл глаза, желая выяснить, что же предстоит потерять, и сквозь стекло и частокол ресниц увидел размытую картину солнечного дня с голубым небом и редкими облаками. «Солнце, небо, облака… поля… деревья… вон ту парящую в небе птицу…» — мелко пульсировала мысль, отвечая на его вопрос.

Пустые поля кончились, вновь потянулись ровные ряды виноградников, вновь забрезжила надежда. Он обрадовался тихой тайной радостью и возобновил счет.

Когда счет перевалил за сотню, грудь неожиданно освободилась от грецкого ореха, и боль исчезла, растаяла. Он не сразу в это поверил. Для начала перестал считать. После вдохнул сильнее, следя за тем, как раздувается грудная клетка, как поднимаются ребра, затем еще сильнее и глубже, проверяя, действительно ли прошла боль, так ли это на самом деле. Потом задышал нормально, без экономии и сдерживания. «Что же это такое было? Ведь еще бы чуть-чуть…» Думать об этом не хотелось. Через какое-то время решился отлепить голову от стекла. Скосив в сторону глаза, посмотрел на жену — заметила ли? Вроде бы нет. Достал платок, промокнул пот на лице. Незаметно оттянул от спины прилипшую рубашку. Стало вдруг дьявольски холодно, охватила невероятная слабость. Потом сидел, не шелохнувшись, и медленно приходил в себя. Слушал голос жены, не вникая в смысл: на это совсем не было сил. Хотелось упереться лбом в подголовник пассажирского кресла и забыться.

Ларка хлопнула половинками книги, зажав между ними перламутровую закладку.

— Устала. Давай остановимся ненадолго. Можно что-нибудь попить. Как ты? — спросила она.

— Сейчас заедем, — тихо сказал он, прислушиваясь к собственному голосу.

— Хочу в туалет, — прикрывая ладонью рот и гнусавя, прошептала она.

Он наклонился к водителю. Когда тот повернул к нему голову, показал крест из скрещенных рук и сказал по слогам: «Стоп. Ка-фе и ту-а-лет».

— Bien[8]! — закивал водитель.

Ларка не узнала голос мужа и с удивлением посмотрела на него. Он был бледен как мел. Ей показалось, что он осунулся и сильно постарел.

— Димка, что с тобой? — с тревогой спросила она. — На тебе лица нет. Тебе плохо?

— Что-то меня сильно укачало.

— Хорошо, что решили остановиться, — сказала Ларка, продолжая смотреть на мужа.

Водитель съехал с трассы по направлению к небольшому городку. Через километр городок встретил их невзрачной церковью песочного цвета, ее единственным украшением была башенка-звонница с узкими стрельчатыми проемами по кругу. Из приплюснутого купола башни, будто инородное тело, торчала телевизионная антенна.

Миновав церковь со стороны пустынного двора за чугунной оградой, они выехали на выжженную солнцем пыльную улицу с низкими домами. В одном из них оказалось кафе. Водитель остановил машину. Внутри кафе нечем было дышать, немногие посетители предпочли расположиться на улице под тентом и с интересом смотрели телевизор.

Они вышли из машины. Ступив на землю, Дмитрий Владимирович почувствовал себя дряхлым стариком — слабость была невероятной. Он вынужден был все делать медленно и с большой осторожностью.

— Дима, да ты еле идешь, — заметила Ларка, — тебе помочь?

— Не вздумай. Говорю же — немного тошнит.

— Странно, что же это может быть? Ничего, отдохнешь сейчас, мы никуда не торопимся.

Она выбрала свободный столик подальше от кричащего телевизора. Он заказал ей мороженое и кофе, а себе воды.

Официант принес заказ. Дмитрий Владимирович отпил воды из стакана и вполоборота посмотрел на экран телевизора; невидимый комментатор что-то очень быстро говорил; на экране сменяли друг друга виды уличных перекрестков, заполненные автомобилями. Он собрался было отвернуться, но в этот момент ему показалось, что промелькнуло что-то знакомое. Он прищурился, фокусируя взгляд, и увидел на экране российского гаишника. Гаишник указывал полосатым жезлом на ветровое стекло автомобиля и что-то объяснял обступившим его тележурналистам. Закончив с ветровым стеклом, он обошел ка-пот и дотронулся жезлом до спущенного колеса. После этого ка-мера заскользила вверх и крупным планом показала синий фонарь на крыше машины. Дмитрий Владимирович все понял и уже не отрывал взгляд от телевизора.

На экране появился невидимый до этого комментатор, которого вскоре сменила госсекретарь США. Она показывала какие-то листы бумаги и что-то объясняла. «А она тут при чем?» — удивился Дмитрий Владимирович, повернулся к жене и с тревогой посмотрел на нее.

Неожиданно возникшая проблема и текущие обстоятельства сулили ему крупные неприятности. О поездке в Фигерас не могло быть и речи. Надо было немедленно возвращаться на виллу и звонить в контору. Он прекрасно понимал, что сейчас будет скандал. В дополнение ко всему он очень плохо себя чувствовал.

— Дим, а тебе не кажется, что это нашу Москву показывают?

Он не ответил, собираясь с мыслями.