Остров перевертышей. Рождение Мары - [73]

— Почему?

— У Лены Корсаковой была первая группа крови. А у тебя — четвертая.

— И? — она не понимала, что он пытается этим сказать, но во рту пересохло неприятного предчувствия.

— Мне жаль, но Лена не может быть твоей биологической матерью.

Глава 18

Вцепившись в ледяные перила, Мара взбиралась по трапу в аэробус. До этого Вукович дала ей обезболивающее, а после паспортного контроля удалось стащить еще две таблетки. Лодыжку поверх мази стягивала восьмерка эластичного бинта — безупречная работа хорватки. Но наступать было так же невыносимо, как грызть орехи больным зубом.

Да еще и Нанду с полными сумками матрешек не пустил ее сесть у окна. Пролез вперед с победоносным воплем «Чур мое!» и занял лучшее место. Настроение рухнуло окончательно, в душе воцарился хаос.

Мара, конечно, доверяла Эдлунду, но в Интернете про группы крови почитала: никаких шансов. И все равно она продолжала считать Елену Корсакову своей настоящей мамой. Женщину, которая нянчила ее когда-то, укладывала спать и защитила ценой собственной жизни. Плевать на генетику и ДНК.

Брин Мара позвонила уже из зала ожидания. Решила порадовать подругу и рассказать новость первой. Та оценила. Правда, тот факт, что Лена — не мать Мары, не вызвал у исландки никакого сочувствия. Напротив, в ее голосе слышалось предвкушение, которое подозрительно смахивало на радость.

— Думаешь, это как-то связано с подменой? Или все-таки искусственное оплодотворение? — возбужденно тараторила она.

— Она была и будет моей матерью, несмотря ни на что, — Мара вздохнула, понимая, что превратилась из подруги в научную загадку.

— Ты была бы первым перевертышем из пробирки! Сенсация! Главная статья в ежеквартальном научном обозрении Верховного совета!

— Супер, — без энтузиазма протянула Мара.

— Но где она взяла донорские материалы? Почему не свою яйцеклетку?

— Откуда я знаю. Полно ведь разных клиник.

— Да, но ведь ты — перевертыш! Насколько я знаю, у солнцерожденных нет официального криобанка. В первом издании Эдлунда было что-то по эмбриологии, но он забросил эти исследования… Я должна посмотреть. Мама! Поменяй билеты, мне надо в Линдхольм. В крайнем случае, можно и завтра… — и Брин сбросила вызов, забыв даже попрощаться.

А Мара осталась наедине с мыслью о том, что она — результат научного эксперимента. Чего хорошего было ждать человеку от жизни, если он появился на свет совсем не от большой любви?

Перед возвращением в Линдхольм им предстояла встреча с Уллой Дальберг. Эдлунд велел не задерживаться. Никаких ночевок, прогулок и экскурсий. Аэропорт Арланда — встреча — «Сольвейг». Густав дежурил на пристани с утра.

Хорошо хоть, Вукович позвала Уллу в Гамла стан. В старый город с уютными разноцветными домиками, тесно прильнувшими друг к другу, будто пытаясь согреться. В таких хотелось поселиться, на верхнем этаже, под крышей. Стоять у окна и верить, что однажды к тебе прилетит толстый человечек с пропеллером.

В Стокгольме снега почти не было, он сахарной пудрой лежал на крышах и козырьках домов и таял на мокрой брусчатке. От рождественской ярмарки на площади Стурторьет уже не осталось и следа, и ничего не напоминало о том, что завтра — тридцать первое декабря. Зато в пекарне продавали имбирные пряники, горячие крендели и прочие лакомства. В промозглом морском воздухе витал дразнящий аромат корицы.

Они устроились в крошечном кафе на четыре столика, Вукович расщедрилась и позволила детям набрать любого мороженого, сколько влезет. Чего там только не было! И, ковыляя с грудой разноцветных шариков на подносе, Мара вдруг подумала, что жизнь ее складывается не так уж их плохо.

Улла Дальберг опоздала на пять минут. Она вошла, звякнув колокольчиками, раскрасневшаяся от холода. В смешной вязаной шапке с помпоном, в длинном, обмотанном до самых щек, шерстяном шарфе. Вблизи были видны ниточки морщин, но светлые ресницы и полное отсутствие косметики делали ее похожей на подростка.

Она поздоровалась, задорно улыбнулась, а Мара застыла, уставившись на длинные пшеничные волосы. Почти как те, что отращивала она сама в моменты частичных трансформаций. Так неужели?..

Нанду пнул ее под столом. Мара повернулась: он выразительно кивал в сторону Уллы. Наверное, ему пришла та же мысль. Просьбы Вукович сидеть тихо, доводы логики и такта испарились в долю секунды. И девочка уже раскрыла рот, чтобы по обыкновению задать вопрос контрольным выстрелом, как хорватка сжала ее руку.

— Здравствуй, Улла, — с любезной улыбкой произнесла Вукович. — Это я звонила тебе. Меня зовут Мила, а это дочь Лены Тамара и Фернанду, ее однокурсник.

Мара сглотнула и решила пока молчать.

Шведка повесила куртку на крючок, заказала кофе и устроилась на стуле.

— Ну, чем я могу помочь? — она с готовностью подалась вперед, облокотившись на столик.

— Мы нашли эту фотографию, — Вукович протянула Улле снимок с беременной Леной и Намланом. — Вы дружили?

— Пожалуй, можно сказать и так, — Дальберг со вздохом провела пальцем по изображению. — С Леной трудно было не подружиться. Это был первый и единственный раз, когда она привозила Намлана в Линдхольм. Просто так, хотела показать ему родные места. Была осень, обычная рабочая неделя. Мы плыли на моей яхте, мне все равно нужно было поговорить со старым Эдлундом, тогда директором был он.