Остров перевертышей. Рождение Мары - [54]

— Не тупи. Отец велел, — Ида презрительно хмыкнула и пошла к главному зданию.

Мара тоже вынуждена была поторопиться: мадам Венсан ждала ее на семинар по французскому. К счастью, обратное перевоплощение далось куда легче, надо было всего-навсего стряхнуть с себя фантазию про опасность, как липкую паутину.

Вечером, покончив с вбиванием в компьютер табелей по успеваемости для Вукович, Мара рванула к домику Брин, чтобы поделиться новостью. Но исландка и сама еле сидела от нетерпения.

— Ты не поверишь, что я сегодня видела! — выстрелила она пулеметной очередью.

Теперь бесполезно было что-то говорить, пока она сама не выскажет все, что у нее накопилось.

— И что же? — вежливо поинтересовалась Мара.

— Пойдем, я хочу найти Джо.

— Они на улице, Нанду опять горланит свои песни.

— Надо срочно их позвать!

Когда все были в сборе, Брин дрожащими пальцами вытащила свой телефон и открыла галерею фотографий.

— Не могла просто выслать нам картинки? — спросил Нанду, недовольный тем, что его оторвали от стайки девиц.

— И пропустить вашу реакцию? — глаза Брин лихорадочно блестели. — Вот уж нет! Смотрите!

На снимках была пустая комната с бетонными стенами, исписанными сверху донизу.

— Что это? — спросила Мара, вглядываясь в нагромождение имен.

— Маяк. Верхнее помещение, где стоит прожектор. Это старая традиция: влюбленные парочки пишут на стенах свои имена, чтобы их любовь длилась вечно. Густав говорит, что это только грязь и варварство. Сегодня мы хотели все закрасить, он даже приволок огромное ведро белой краски. Но тут примчался Эдлунд и запретил что-либо трогать. Никогда его таким не видела. Орал, что красить будут, когда он умрет, а до тех пор пусть все остается, как есть.

— И что? — устало осведомился Нанду.

— А вот, погляди, — Брин приблизила изображение.

Ребята увидели сердечко с надписью на русском языке.

— Лена плюс Намлан, — прищурившись, прочитал Джо.

— Но как ты?.. — удивилась Мара.

— Он взял русский факультатив и не хотел рассказывать, — Нанду торжествующе усмехнулся. — Интересно, с чего бы…

— Не отвлекайтесь! — махнула рукой Брин. — Ничего особенного. Имя Лена я тоже смогла прочитать. Смотрите на дату. Октябрь девяносто восьмого. Чуть меньше четырех лет до твоего рождения. Спорим, если Лена — твоя мама, то этот Намлан…

— Прекрати! — перебил ее Нанду. — Сейчас ты опять напридумываешь какую-то ерунду и убедишь нас напасть на Эдлунда!

— А вот и нет! Про него я тоже нашла. Еще даже интереснее.

Брин перелистала несколько снимков и показала всем другую надпись: «Ларе + Инира».

— Инира? Это та девушка в рамочке, которая стоит у него на столе, — вспомнила Мара.

— А теперь внимание… Смотрите! — воскликнула Брин с таким видом, будто только что изобрела электричество.

Это была фотография маяка со стороны моря. На выбеленном кирпиче, по которому взбиралась бурая поросль морской растительности, было выведено следующее: «R.I.P[11], Inira Nanuk 1975–1999. Finis vitae, sed non amoris».

— Кончается жизнь, но не любовь, — перевела Брин.

— Хочешь сказать, у нас тут могила?! — Мару передернуло.

— А что такого? Люди умирают, — равнодушно заметил Нанду.

— Нет, прямо здесь? Мы же тут живем!

— Успокойся, Мара. Не думаю, что она похоронена на острове, — Брин тронула подругу за плечо. — Я пыталась расспросить Густава, но он может болтать только о своей молодости. Как только заговорила про эту надпись, он буркнул: «Нет тут никакой могилы!» и велел дальше скрести стену. Я уверена, если даже он об этом молчит, то там точно бомба!

— Допустим, Эдлунд любил девушку, которая трагически погибла. Это печально, но причем здесь мы? — спросила Мара.

— Пока точно не понимаю, — Брин закусила нижнюю губу. — Но чувствую, что это связано. Смотри: твоя мама была здесь в девяносто восьмом, а годом позже загадочно погибла Инира.

— А два года назад скончалась бедная донна Жасинда с улицы Оливейра! — в тон ей продолжил Нанду. — Мы должны немедленно сообщить в Верховный совет!

Мара не удержалась и фыркнула, даже у Джо рот растянулся в улыбке. Брин обиженно выхватила у подруги свой телефон и сунула его под подушку.

— Ну и пожалуйста! Не верьте. Все равно потом выяснится, что я была права.

— Как с Коркмазом?.. — начал Нанду, но Мара пнула его по ноге.

— Нандинью, — процедила она, напоминая про истории донны Зилды, и парень примирительно поднял руки вверх. — Брин, ты нашла очень важную информацию про мою маму. Я обязательно спрошу у Вукович про этого Намлана.

— Это бурятское имя. Я выяснила. Означает «восход солнца». Значит, он зимний.

— Почему? — не поняла Мара.

— Это старая традиция, — пояснила Брин. — Сейчас ее почти никто не соблюдает. В фамилиях и именах летних обычно упоминается тотем, а у зимних — солнце. Вот Рашми в переводе с хинди — «солнечный луч», а ее отец Сурадж — просто «солнце»…

Нанду театрально запрокинул голову и захрапел.

— А Вукович? Или Смеартон? — Мара снова лягнула несчастного показушника.

— Я же говорю: почти никто не соблюдает. Вукович — зимняя по материнской линии, а тотем ее отца — волк, — учительским тоном поведала Брин.

— А у нас — соблюдают, — сказал Джо. — И у нас нет смешанных браков между зимними и летними.