Остров отчаяния - [97]

Молитвы или нет, но утро выдалось ясным и солнечным. И тайна или нет, но на борту уже проявилось рвение. Помпы застучали несколько быстрее, и если бы дух экипажа можно было измерить силой струи, то он возрос процентов на десять-двенадцать. Впередсмотрящие карабкались на мачты, если и не бегом, то уж точно не так вяло, как днем ранее, и почти сразу же один из них крикнул, что видит парус далеко на горизонте с зюйда, и, хотя, это было опровергнуто, как еще один айсберг — еще два монстра располагались в миле с наветренной стороны, а ночью благословенная луна позволила избежать еще двух, — этот крик привнес новый заряд бодрости. И, когда с бесконечной осторожностью нос корабля повернули на зюйд и поставили больше парусов, эта бодрость, на удивление, увеличилась еще, преодолев колоссальную апатию, довлевшую над экипажем как свинцовая пелена — насколько он помнил, ни моряки, ни юнги не спали более четырех часов кряду между сменами выматывающей работы на помпах.

— Доброго дня, мэм, — произнес Стивен, открывая дверь каюты миссис Уоган. — Полагаю, вы можете, наконец, немного подышать свежим воздухом. Небо ясное, солнце светит ярко и с удивительно тепло, и хотя наша корма являет теперь собой сцену странной деятельности, остаются переходные мостики — с наветренной стороны, то есть с той стороны, с которой дует ветер, мэм, а также все преимущества утра, пока оно ещё длится.

— Слава Богу, доктор Мэтьюрин, это было бы как в раю! В этом году я не видела ни неба, ни вас. Мы просто кучка женщин, собранных вместе, вяжущие без остановки и пытающиеся согреться, хотя, ребенок — необъятный предмет для разговора. Это правда, что мы собираемся на антарктический полюс? На полюсе есть земля? Я предполагаю, что должна быть, или люди не назвали бы его полюсом, и, собственно, не захотели бы туда направиться. Прошу, померяйте этот варежку — как размер? Боже мой, ваша рука определенно покрылась мозолями — от постоянного откачивания воды, полагаю. Земля! Конечно, мы вряд ли можем надеяться на магазины, но осмелюсь предположить, что будут какие-нибудь эскимосы с мехами на продажу. Как я мечтаю о мехе, глубокой-преглубокой кровати из меха и меховой ночной рубашке!

— Ничего не могу сказать об эскимосах, но мех гарантировать могу, — сказал Стивен, зевая. — Это моря, из которых привозят шкуры тюленей, эту забаву современности. Мне достоверно сообщили, что полюс в три слоя покрыт тюленями. И только сегодня утром я сам видел их достаточно, чтобы составить груз для судна средних размеров, или «фрахт», как мы говорим. Тюленей трех разных видов, и это помимо двадцати четырех китов и множества птиц, в том числе, к моему удивлению, небольшой утки, весьма похожей на чирка, и, возможно, длинноносого баклана. Я бесконечно благодарен вам, мэм, за варежки.

Они шли весь день, и весь день в каюте Джека падал барометр. Этот прибор предсказывал уже шквалы в Канале и Бискайском заливе, опасный мистраль в Средиземном море, ураган около Маврикия, но редко когда падал так быстро. Когда Джек на всякий случай предпринял некоторые меры предосторожности, то остался на юте, наблюдая за западной частью неба с наветренной стороны. И все это время солнце ярко светило, а палуба пестрела сушащейся одеждой, среди которой имелись розовые ползунки и шапочки Леопардины. «Леопард» приятно кренился на небольшой синей волне, а Стивен прогуливался с миссис Уоган по проходу, указывая не только на некоторые виды тюленей, что могут составить ей кровать, но и на тех, что не смогут, и восемнадцать китов вместе с таким количеством птиц, что менее добродушная женщина могла бы взбунтоваться.

Время от времени Джек поглядывал на наблюдателя на мачте: лезть туда самому не хотелось из страха, что растущие надежды могут быть разбиты, но он страстно хотел, чтобы наблюдатель окликнул палубу. Капитан находился в таком состоянии напряженности и беспокойства, как никогда ранее, а воркующий смех миссис Уоган порождал вспышки гнева. Тем не менее, он, заложив руки за спину, ходил взад-вперед от гакаборта до ограждения полуюта, не выказывая никаких эмоций. И когда, наконец, послышался окрик, продолжал ходить еще какое-то время, прежде чем захватить свою лучшую подзорную трубу и отправиться на фор-салинг.

Да, там он и лежал, на левом крамболе: возвышенность в море, черная скала под шапкой снега. Даже с учетом сноса «Леопарда» и течения с востока, Джек рассудил, что они приблизятся на две мили за час, и он все еще сможет выйти к острову с наветренной стороны. Дальше к югу и востоку вздымались горные вершины, и по расположению острова он узнал описанный французом остров Отчаяния. Никакого сомнения: о таком подходе к берегу он и мечтал.

С холодным, сдержанным триумфом Джек спустился. «Леопард» постепенно распускал парус за парусом, пока, несмотря на исключительные поддерживающие растяжки, не затрещали мачты. К его удивлению — вода является крайне капризным балластом — «Леопард» вел себя удивительно устойчиво, и как только вся его огромная масса уловила импульс, быстро рванул по морю. Джек позвал молодого Дэвида Аллана, оставшегося боцманмата, а теперь исполняющего обязанности боцмана, и с ним обсудил, что на корабле осталось из якорей и канатов. Они уже занимались этим перед печальным днем подхода к Крозе, и итог оставался все тем же: достаточно, чтобы оснастить верп, а канатов и тросов только-только, чтобы потравить в разумных пределах. Но с тех пор как две карронады, предназначенные не для «Леопарда», а для поселения в Порт-Джексоне, и потому перевозимые в трюме, передвинули в пределы досягаемости основного люка, появилась возможность привязать их к верпу, и вместе они образуют массу достаточную, чтобы заменить обычный якорь, если грунт будет хорошо держать и при умеренном приливе.