Остров отчаяния - [17]

Стивен пытался возражать, но без толку: нет, он не может пойти наверх, в его комнате убираются, там метлы и ведра, он может споткнуться в темноте! И он сидел, уставившись на огонь, пока запах свежесваренного кофе не наполнил комнату и не заставил его повернуться к столу. Почта состояла из «Монографии о сифилисе» с дарственной надписью автора и «Философских трудов». После двух чашек крепкого кофе, унявших колотивший его озноб, он машинально съел все, что Люси поставила перед ним, ибо все его внимание поглотила статья Хамфри Дэви про электрические свойства ската. «Преклоняюсь перед этим человеком», — пробормотал он, принимаясь за очередной бифштекс. Дальше опять этот шарлатан Мэллоуз со своей убогой теорией, что чахотку вызывает избыток кислорода. Он прочел эту чепуху, разбивая аргументы автора один за другим.

— Разве я уже не ел бифштекс? — спросил он, увидев перед собой новую кастрюлю с подогревом.

— Только один, маленький, сэр, — Люси положила еще один на его тарелку.

— Миссис Броуд говорит, что нет ничего лучше бифштекса для улучшения крови. Но его обязательно надо есть, пока горячий.

Люси говорила вежливо, но твердо, как с человеком слегка не в себе, ибо они с миссис Броуд знали, что он ничего не ел в поездке, не ужинал и не завтракал, да еще и спать лег в сырой рубашке.

Вгрызаясь в гренки с мармеладом, Стивен разнес в пух доводы Меллоуза снизу доверху, и, заметив, с каким негодованием рука его подчеркивает предложения с пустопорожней болтовней, сделал вывод: «Я пока еще не умер».

— Сэр Джозеф Блэйн хочет увидеться с вами, сэр, если вы не заняты, — миссис Броуд лучилась довольством от того, что у ее постояльца столь респектабельные друзья.

Стивен поднялся, придвинул к камину стул для сэра Джозефа, и предложил ему кофе.

— Вы ведь от адмирала, полагаю?

— Да, но надеюсь, что я явился в роли миротворца. Дорогой мой Мэтьюрин, вы не слишком сурово с ним обошлись?

— О да, — отозвался Стивен, и был бы счастлив обойтись с ним еще суровее — где и как он пожелает. Я полагал, что встречу его секундантов сразу по возвращении, но, возможно, он оказался таким трусом, что захотел посадить меня под арест. Это бы меня не удивило, я слышал, как он орал что-то в этом роде.

— В его состоянии это было естественно. Он, вероятно, более подходит для физической, чем для интеллектуальной стороны своих обязанностей, и, как вы знаете, задумано было, что к последней его и не подпустят…

— И о чем же думал мистер Уоррен, поручая ему подобные дела? Извините, я вас перебил…

— Он болен! Он неожиданно заболел, да так, что вы бы его и не узнали!

— Что с ним?

— Удар. Сильнейший паралич. Его прачка (у него кабинет в Замке), нашла его внизу лестницы. Речь потеряна, правые рука и нога парализованы. Ему пустили кровь, но слишком поздно. Говорят, надежды мало.

Оба соболезновали мистеру Уоррену, своему надежному, пусть и невыдающемуся коллеге, но в данный момент, однако, оба понимали, что его удар — это усиление позиций адмирала Сиврайта.

После паузы сэр Джозеф продолжил:

— Просто счастье, что я вошел в Адмиралтейство именно в тот момент: а я забыл сказать вам, что Общество Энтомологии устраивает внеочередное заседание нынче вечером. Адмирала я застал в невообразимом гневе, а оставил спокойным и, как это ни невообразимо для человека его звания, почти признавшим свою ошибку.

Я объяснил ему, что, во-первых, вы наш абсолютно добровольный сотрудник, и уж никак не его подчиненный по службе в нашем подразделении, что ваша самоотверженная работа, выполняемая с большим риском для жизни, позволяет нам достигать удивительных результатов — я перечислил ему несколько, а заодно несколько полученных вами ран.

Я заявил, что миссис Вильерс — дама из весьма уважаемой семьи с большими связями и объект вашего … — он поколебался, встревожено взглянул в ничего не выражающее лицо Стивена, — глубочайшего уважения и восхищения в течение многих лет, а вовсе не новая знакомая, как он думал. Что лорд Мелвилл заявлял, что вы один в любой день стоите линейного корабля — сравнение, которое я бы оспорил — ни один линейный корабль, даже первого ранга, не смог бы преподнести нам испанский флот с золотом в четвертом году. И если Сиврайт неосторожным разговором об этом нелегком деле оскорбил вас так, что вы откажетесь от дальнейшей службы, то, несомненно, первый лорд потребует отчета, каковой пройдет через мои руки. Между нами, моя отставка в итоге оказалась фиктивной, в должности советника я каждую неделю участвую в совещаниях, и были завуалированные предложения принять отдел с весьма широкими полномочиями — и Сиврайт об этом наслышан. Так что, если желаете, он готов принести извинения.

— Нет, нет. У меня нет желания унижать его, да это и неразумно. Но изображать сердечность при встречах с ним мне будет нелегко.

— То есть, вы не уходите? Вы не покинете нас? — сэр Джозеф сжал руку Стивена и потряс ее. — Очень рад! Это по-нашему, Мэтьюрин!

— Нет, не ухожу. Но, как вам прекрасно известно, наша работа не может выполняться без абсолютного взаимопонимания. Как долго адмирал пробудет с нами?

Сэр Джозеф был откровенен: