Остров обреченных - [142]

* * *

Когда капитан поднялся на скалу, Маргрет сидела на каменном троне своего жертвенника – спокойная, почти величественная, со взглядом, устремленным куда-то в океанскую даль.

Капитан хотел что-то сказать, но замялся и тоже окинул взглядом холодную, голубавато-свинцовую гладь океана. Он представил себе, сколько раз эта женщина смотрела в океан в надежде, что кто-нибудь заметит ее костер, подойдет и спасет. А еще он подумал о том, как томительно тянулись здесь дни, какими разрушающими были ураганы и ливни, и какими суровыми и беспощадными, физически и духовно истощающими были островные зимы герцогини.

И, представив себе все это, он, истинный джентльмен, не стыдясь своих седин и своих матросов, опустился перед Маргрет на колено и, взяв в знак прощения ее руку в свою, прижался к ней челом.

– Я преклоняюсь перед вами, юная леди, – взволнованно проговорил он. Возможно, вы единственная женщина, которая способна выжить на этих забытых Богом и проклятых людьми скалах.

– Поднимитесь, капитан. Если вашим людям, – она поднялась вслед за капитаном, – нужна корабельная сосна, чтобы поставить новую мачту, такие сосны вы найдете вон за той скалой, у небольшого озерца. А чуть правее озера есть могучий кедровник. Там вы можете напилить досок. У меня в хижине есть немного парусины. Так что на два-три паруса хватит. Кстати, можете воспользоваться моей шлюпкой, – наконец великодушно позволила она.

Вскоре к берегу причалил еще один баркас, и моряки с удивлением и восхищением осматривали «форт», хижину, с ее пристройками и каменной стеной; жертвенник и кладбище островитян. Узнав, что почти год эта женщина прожила на острове с младенцем на руках, а затем еще много месяцев совершенно одна, бывалые моряки долго и всяк по-своему изумлялись. Нашелся среди них и матрос, который слышал об отшельнице, то ли герцогине, то ли маркизе, которую французский адмирал высадил на безлюдный остров. Но среди моряков Черный Остров – как его называли в Канаде – действительно считался проклятым. А потому молва упорно твердила, что вскоре и сама аристократка, и ее спутники погибли.

– Так что вы уж извините нас… – завершил свой рассказ этот знаток островной истории…

Однако Маргрет отнеслась к его легенде совершенно безучастно: к тому, что произошло, и что она в действительности пережила – сие сказание холодных морей, эта сага о француженке-островитянке уже ровным счетом ничего не добавляли.

42

Всю ночь и весь следующий день на острове и судне кипела работа: матросы заделывали пробоины, откачивали воду, меняли мачту и оснастку. Уже в первую ночь капитан предложил норд-герцогине занять его каюту, объяснив, что для него найдется место в каюте штурмана, но Маргрет отказалась и почти всю ночь провела в хижине, сидя у костра.

Днем она, как обычно, пошла на Гусиное озеро и, добыв там двух гусей, приготовила «похлебку по-корсикански», угостив ею капитана, штурмана и нескольких матросов. Затем пошла в Козью долину и, благодаря взятым у моряков зарядам, подстрелила двух коз, которых матросы тотчас же перенесли на судно.

Узнав, что островок богат дичью, капитан снарядил небольшую экспедицию, чтобы пополнить запасы продовольствия и воды. Однако Маргрет сурово предупредила добытчиков, чтобы они не слишком свирепствовали и обязательно оставили по несколько коз, гусей и прочей живности на развод.

– Кто знает, вдруг какое-то судно потерпит здесь крушение, – сказал она. – И тогда спасение моряков будет зависеть только от удачной охоты.

К вечеру второго дня судно было готово к отплытию, но капитан позволил команде еще одну ночь отдохнуть на берегу. Матросы развели костры, пили ром и пытались веселиться, однако веселья у них почему-то не получалось. Остров производил на них настолько гнетущее впечатление, что многие поспешили вернуться на судно еще до начала островного пира. Хотя Маргрет любезно предоставила в их распоряжение свой «форт де Роберваль».

В свою очередь капитан любезно предложил Маргрет занять, теперь уже до самого Барбадоса, каюту штурмана, который перебрался в его капитанскую каюту, но и эту, последнюю свою ночь на острове, Маргрет предпочла провести в хижине. Это была ночь горьких воспоминаний и не менее горьких раздумий о себе и своей судьбе; о смысле жизни и смерти, о природе человеческого мужества и неистребимой, нехристианской жестокости…

На рассвете, когда вся команда уже была на судне, Маргрет помолилась у каждой из могилок, зажгла костер на жертвеннике и… вновь уселась на свое место на «троне». Судно давно готово было к отплытию, однако поднять якорь моряки не решались. Уйти без француженки, опять бросить ее на произвол судьбы? Это уж было слишком!..

Отчаявшись дождаться герцогиню, объявившую, что пристанет к борту «Элизабет» на своей шлюпке, капитан приказал двум матросам отправиться на остров и во что бы то ни стало, пусть даже силой, доставить Маргрет на борт. Матросы причалили к берегу, но герцогиня невозмутимо продолжала сидеть на своем «Троне Жертвенника». Если бы судно ушло сейчас без нее, она восприняла бы это безо всякого сожаления.

Матросы занесли на шлюпку ее сундучок, арбалет, аркебузу и, время от времени окликая герцогиню, терпеливо ждали ее у шлюпки. О том, чтобы вести ее к шлюпке силой, – не могло быть и речи; они попросту не решились бы.