Остров обреченных - [26]

После обморока кружилась голова, к горлу подступала тошнота, но Тим, шатаясь, побрел по траве, ничего не видя и неуклонно двигаясь в совершенно конкретном направлении. Земля перестала дымиться, в траве спала огромная ящерица примерно полметра длиной – он споткнулся об нее и быстро обернулся, готовый защищаться, если та вздумает напасть. Рептилия даже не пошевелилась; он удивленно склонился над ней, слегка пнул ногой – ничего. Тим быстрым движением перевернул ее на спину – да, она мертва, брюхо вспорото камнем; кто-то забил ящерицу камнем, перевернул на брюхо и скрылся. Великан поднял тяжелое мертвое тело и выбросил в кусты.

С недоумением он оглянулся назад: белый столб дыма над лесом поднимался строго вертикально, будто к небу подвесили канат. Тим посмотрел в небо, неприятно синее и пустое: прямо из этой пустоты, словно из шляпы фокусника, возникла стая птиц и беззвучно стала снижаться над его головой, задевая крыльями траву, – птицы, судя по всему, не видели его, хотя ближайшая из них почти коснулась его волос, и он инстинктивно присел, только сейчас заметив, что птицы оказались необычно большими.

Руководствуясь смутными воспоминаниями, он побрел дальше по траве и вскоре вышел на загаженное птицами плато из черного камня вулканического происхождения. Плато со всех сторон окружали отвесные скалы, голые и изрезанные шрамами, но в одном месте виднелся пролом – что-то вроде клиновидного лаза, достаточно большого, чтобы мог пройти человек; за ним к берегу спускалась опасная крутая тропа. Остановившись, Тим прислушался к бьющимся о берег волнам, шум которых напоминал первые неуверенные удары барабанщика по туго натянутой коже. С колотящимся сердцем он пошел к разлому, не понимая или, скорее, не желая понимать, почему испытывает столь сильное волнение.

Он снова остановился, охваченный странным ощущением, будто за ним наблюдает кто-то невидимый, но в то же мгновение понял, что происходит, и в раздражении попятился назад. Невидимыми соглядатаями оказались птицы, рассевшиеся на скале, словно стражи прохода, и сейчас они уже не показались ему такими большими, как в тот момент, когда пикировали на него с неба. Птицы были опасны скорее своим количеством, чем размерами: острые, как когти, клювы, совершенно невероятные глаза, которые будто бы смотрели на него, но, когда он начинал двигаться, продолжали глядеть в одну точку, – серые, подернутые пеленой, невидящие глаза. Затаив дыхание, он осторожно сорвал длинную метелку, подкрался к разлому и помахал ей перед усевшимися в ряд птицами, но те безжизненно смотрели перед собой.

Нет, сомнений быть не могло: птицы слепы, вот почему они касаются крыльями травы перед тем, как приземлиться. Немые и слепые обитатели острова, зачем они вообще живут здесь? Чего ждут? Хотят воспользоваться удачно подвернувшимся кораблекрушением? Неужели единственный смысл их существования – ожидание смерти семерых выживших? Метелка выпала у Тима из рук, но птицы не пошевелились. Тогда он осторожно ухватился за выступ, протиснулся в разлом и с облегчением оказался на внешней стороне скалы. Оглушенный величественным видом, он покачнулся вперед, чуть не упав, и тут же вжался в стену, чтобы удержать равновесие, а в это время перед ним развернулось величественное представление. Волны скользили в едином бесконечном движении за горизонт, напряжение между морем и небом было почти невыносимым, все казалось настолько чистым, ясным и огромным, черный пароходный дым не загрязнял ни ярких красок, ни клочка суши насколько хватало глаз, солнце уже клонилось к закату, жара спала, из глубины медленно проступили красные звезды – зрелище было наполнено классической красотой и бесконечным равнодушием.

Его взгляд постоянно возвращался к берегу – к узкой прибрежной песчаной полосе, именно в этом месте заваленной камнями. Словно крошечный кубик, брошенный неизвестным и застрявший между двумя большими валунами, внизу виднелся вожделенный, опасно манящий зеленый ящик – сейчас Тим увидел его во второй раз в жизни – невидимый знойный луч прижал его прямо к скале. Придя в неимоверное возбуждение, великан решил сразу же начать рискованный спуск. Он позабыл о птицах и о товарищах по несчастью: голод надежно приковывал его к скалам, голод помогал находить самые удобные уступы для ног и выступы для рук. Примерно полпути он преодолел, даже не успев испугаться, но тут из-под правой ноги выскользнул камушек, покатился вниз, звонко ударяясь о скалу, и нога как-то глупо задергалась. Стиснув зубы, он взял себя в руки, успокоился; над головой раздался шелест крыльев, он запрокинул голову и посмотрел наверх: к нему, перепрыгивая с уступа на уступ, приближалась одна из птиц – слепые глаза равнодушно таращились в никуда, но лапы обладали особой чувствительностью, подобно пальцам слепого, и безошибочно цеплялись за самые надежные камни.

Тим не сразу понял, что его ожидает, а когда осознал свое положение, задрожал и прижался к скале, прижался всем телом, будто бы пытаясь получить дополнительную опору. Однако птице достаточно просто дотронуться до его руки, коснуться плеча, добраться до ноги – и он сорвется и разобьется насмерть, умрет всего лишь в нескольких метрах от зеленого ящика, умрет, когда спасение так отчаянно близко! Птица тем временем подбиралась все ближе, ее осторожные движения внушали больший ужас, чем все, что он видел на этом острове, – о если бы она хотя бы закричала, захлопала бы крыльями, попробовала бы клюнуть его, но нет: лишь мертвая тишина, которую вот-вот разорвет жуткое действо, об отвратительной природе которого он еще не догадывался.