Остров на птичьей улице - [24]

Я услышал сильный взрыв, с верхнего пола посыпалась штукатурка. Я испугался, что весь пол обрушится на меня. Стало тихо. Потом раздались крики множества людей, плач и стоны, которые слышались словно из-под земли. И выстрелы. Выстрелы слышались очень близко. Я подумал, что наверху стреляли просто так, чтобы напугать тех, что скрывались внизу.

Они начали выходить. Криков больше не было.

Только плакали дети. Взрослые шли, опустив голову. Я не осмеливался подползти к краю пола. Вдруг один из них в эту минуту поднимет голову?

Они поднимались наверх довольно долго. Долго кричали полицейские и долго я слышал звуки шагов, направлявшихся в сторону ворот. Иногда как будто что-то тащили. Иногда кто-то падал раз или два. Снова какой-то немец стрелял. Но никто больше не кричал. Даже дети на некоторое время перестали плакать. Потом все ушли. Я еще слышал звуки голосов с улицы, около ворот, крики, приказы выстроиться по трое. Так приказывали и нам. И они двинулись по улице. Звуки шагов медленно удалялись. Еще несколько выстрелов. Наконец, уехала и машина.

Над развалинами сияло солнце. Был полдень. Я потихоньку забрался в шкаф и не выходил оттуда до вечера. Странно было думать о том, что вместе со мной в подвале скрывались люди, и мы не знали друг о друге.

Я взял фонарь и пистолет. Они меня не схватят просто так. Это мне было ясно. Я сбросил вниз лестницу и спустился. Около входа в подвал и у ворот были разбросаны какие-то вещи и тряпки. Я не дотронулся до них. Может, они вернутся и догадаются, что здесь кто-то был. Я прошел в подвал через отверстие, которое они сделали. Примерно на полпути между бывшим «моим» местом и концом коридора в земле зияла дыра. Я включил фонарь. Увидел большой зал, низкий и длинный, как бомбоубежище. Может, это и вправду было убежище, построенное при этом доме? Но нет, это не так. Конечно, убежищем для жителей дома служил подвал. Деревянные ступеньки вели к отверстию, проделанному немцами. Откуда они с такой точностью знали, где взрывать?

Я спустился вниз. Все было перевернуто вверх дном. Валялись деревянные полки с вещами. В центре комнаты стояли столы. На одном из них валялись карты, на другом — шахматная доска. Был стол, на котором стояло несколько примусов для приготовления пищи. Кастрюли. Сковородки. Не долго думая, я начал есть. Вареную картошку. Немного риса. Вареную морковь. Овощи я не ел давно. В одной из сковородок была яичница. Она была не очень вкусная. Я сразу узнал ее вкус. Она была приготовлена из яиц, которые хранились в соли. Там был настоящий продуктовый склад. Я не сомневался, что немцы вернутся и все заберут. И я приступил к работе. Начал выносить продукты. Я не мог забрать мешки целиком. Они были слишком тяжелыми для меня. Я просто выкидывал из них все на пол и забирал, сколько мог поднять. Два раза набирал картошку. Два раза — сухари. Один раз рис, хотя не очень верил, что сумею сварить его. Я взял примус, сковородку и бидон с керосином. Он был очень тяжелый. Я поискал вокруг и нашел наполовину пустой. Потом взял еще один полупустой и поднял к себе наверх. Вентиляционный шкаф был полон, я с трудом мог повернуться. Я должен придумать, как подняться на верхний пол. Жаль, что невозможно сделать еще одну веревочную лестницу. То есть, лестницу я сделать мог. У меня были веревки. Но не было места, чтобы повесить шнур и поднимать лестницу наверх. Я снова начал думать о железной лестнице. Но, представляя себе далекий переход и трудности, связанные с ее доставкой, я решил не рисковать.

В последнее время слишком много людей крутилось в заброшенных зданиях. И где гарантия, что встреченные мною люди будут такими, как господин Болек?

Я хорошо помнил его адрес и, чтобы не забыть, повторял его несколько раз каждый вечер, как молитву, которую христианские дети читают перед сном.

Я взял большую кастрюлю, полную яиц, лежащих в соли. Все же лучше, чем ничего. Потом нашел мешок с морковкой. Часть уже испортилась. Я ее перебрал. Морковь можно есть сырой. Ее не надо варить. К тому же, это помогает лучше видеть ночью. Мама так говорила.

Потом я пошел в уборную. И спустил воду. Прямо как король. Ведь до сих пор мне приходилось ходить в соседний дом и с опасностью для жизни делать свои дела, а потом еще думать о том, как все это замаскировать. Ведь стукачи и воры сразу увидели бы, что здесь кто-то живет или проходил совсем недавно.

Когда я все закончил, я снова все осмотрел и бросил несколько тряпок на картошку, которую предварительно разбросал, и на рис. Я считал, что так это выглядит более правдоподобно. Как будто здесь побывали воры. Потом я взял полотенце, мыло, разделся и вымылся в душе. Я не мог лишить себя этого удовольствия. Невероятно, но вода была теплой. Я стоял под струями до тех пор, пока они не охладели. Вода в железной колонке подогревалась нефтяной горелкой, как в нашем бывшем доме. Если немцы не разрушат это место, я смогу вымыться еще пару раз. Но не больше. Ведь нельзя слишком часто испытывать счастье.

Дома я просто ненавидел мыться. Ссорился с мамой из-за каждого купания. Теперь же это было так приятно.