Остров - [8]

Мать глянула на меня, на Билла, спрятала нож за спину, и повернула в замке ключ. На пороге показались двое.

Того, что вошел первым, я узнал сразу – это был помощник торгаша, узкоглазый очкарик. Только сейчас он не сутулился, кудрявый реденький пучок на макушке исчез, волосенки прятались под вязаной шапкой, надвинутой на самые очки, облик завершала улыбочка, придававшая торгашу вид ученого кролика. Вторым оказался здоровенный негр в черной кожанке, светлых, заляпанных грязью камуфляжных штанах и высоких ботинках. Очень коротко стриженый, провонявший соляркой и рыбой детина хлопнул напарника по плечу, и тот убрался с дороги. Мы с матерью невольно расступились, и негр оказался с Биллом один на один.

Наш постоялец только и успел, что подняться на ноги, но бежать ни вверх, ни вниз у него не было ни возможности, ни сил. Оба гостя, даже хлипкий на вид очкарик, легко догнали бы его и остановили, что Билл и сам превосходно понимал, поэтому не тронулся с места, а в упор смотрел на вошедших.

– Билли! – сладко пропел очкарик, – наш дорогой Билли! Ты что – не рад? А я-то думал, что ты обрадуешься нам, как выпивке. Ты что, не узнаешь своих старых приятелей Билл? Я вот узнал тебя сразу, хоть ты и изменился. Ну, здравствуй, Билли!

Он шагнул вперед, наступив по пути мне на ногу и не обратив на это никакого внимания, и протянул нашему постояльцу руку. Тот уже окончательно пришел в себя и стоял ступенькой выше своих гостей, но радоваться встрече не торопился, смотрел недобро, пристально и цепко и пока помалкивал, держа правую руку в кармане куртки.

– Билл, – укоризненно проговорил негр, – это невежливо, в конце концов. Мы пришли проведать своего старого друга, живущего в этом прекрасном трактире на отшибе, а ты даже не пригласил нас войти. Ах, Билли! Сколько воды утекло с тех пор, как я лишился своей клешни!

Мы с матерью уставились на него во все глаза. Обе руки у негра были на месте, одной он держался за перила, вторую, как и Билл, держал в кармане. И тут вытащил ее, поднял, и мы увидели, что кисть ее точно сведена судорогой – пальцы сжаты в подобие кулака, а кожа цветом напоминает припыленную мукой головешку.

– Ты помнишь, Билли, как порезал мне руку, и она больше не служит мне, как раньше? – спросил негр. Очкарик обошел нашего постояльца с другой стороны, и они оба принялись наступать на Билла.

– Помню, – выговорил, наконец, тот, – отлично помню. И, бог свидетель, сделал бы это еще раз и с превеликим удовольствием. Но теперь я перерезал бы тебе твою черную глотку, Черный брат, чтобы ты заткнулся навсегда. Берегись и ты, Хью, – он толкнул в грудь очкарика, и тот не удержался, зашатался на ступеньке и свалился бы, но успел ловко спрыгнуть на пол. Глазенки Хью мигом распахнулись, и теперь он напоминал мне взбешенного ежа – в период обострения заболевания эти зверьки себя не контролируют, могут напасть, покусать до крови, и от них лучше держаться подальше, что я и сделал, отступив на шаг в сторону кухни, и попробовал втолкнуть туда мать. Однако она отмахнулась от меня и продолжала разглядывать странную троицу. По выражению ее лица я понял, что Тереза еще не потеряла надежды вытрясти из Билла долг.

– Ладно, – сказал тот, – вы выследили меня. Что дальше?

И оказался еще ступенькой выше. Что он задумал – сказать я затруднялся. Если план Билла состоял в том, чтобы каким-то образом вернуться в свою комнату и десантироваться из окна, то затея заранее была провальной. Второй лестницы у нас не было, и лететь ему предстояло метров с трех-четырех: строили дом на совесть, потолки у нас высокие, а комнаты просторные, ни какие-нибудь клетушки. Так что прыжок мог закончиться для нашего постояльца плачевно, даже паршиво закончиться, да так, что неживая рука Черного брата пустяком покажется.

– Давай поговорим, Билли, – предложил Хью, становясь рядом с негром, – нам есть, что обсудить, не так ли? Будь же благоразумен, друг мой, мы просто поговорим, и все.

– Хорошо, – согласился вдруг наш постоялец, – давай, Хью. Давай посидим, поболтаем, как раньше, за стаканчиком доброго виски. Хозяйка нальет нам, да, хозяйка?

Черный брат и очкарик разом обернулись на нас с матерью, а Билл только того и ждал. Выдернул из кармана браунинг, щелкнул предохранителем и спустился на одну ступеньку вниз. Хью и Черный брат расступились, негр прижал к груди изуродованную руку и изобразил что-то вроде издевательского поклона.

– Узнаю тебя, Билли, – проговорил он, не сводя с нашего постояльца блестящих черных глаз, – ты, как всегда, перехитрил нас, своих лучших друзей. Он сделал нас Хью, мы опозорены, как же нам теперь быть?

У очкарика сделался такой вид, что он того гляди заплачет. Он принялся тереть глаза, будто утирая слезу, стянул с головы шапку, протер ею очки и вдруг швырнул шапку в сторону. Она пролетела перед носом Билла, заехала негру по щеке и тот отпрянул. Я инстинктивно вытянул руку и схватил шапку на лету, поймав на себе взгляд Билла и матери. Все длилось мгновение, не больше, но этого хватило – Черный брат и Хью одновременно вытащили оружие и направили его на Билла. У негра в руке я разглядел нечто устрашающее, похожее на кольт, а что там держал в своих грязных лапках Хью, мне было безразлично. Я глянул на вороненый ствол и понял, что Билли продул вчистую. Сказалась усталость или напряжение, что не отпускало его все эти недели, или все сразу, но он прозевал маневр и попался на примитивный отвлекающий прием.