Остров метелей - [45]

3) взяв за исходную точку астрономический пункт «Вайгача», долинами пройти посредине южной гряды до исходной точки в бухте Роджерс, увязавшись примерно на середине пути с астрономическим пунктом Давыдова в бухте Сомнительной.

Из приборов у нас была только буссоль Шмалькальдера, Пройденное расстояние я предполагал измерять прикрепленными к нартам велосипедными колесами со счетчиками оборотов.

В партию входили два человека — я и Павлов.

Нам предстояло пройти 500 километров. Мы надеялись, что уложимся в полтора месяца. Транспорт — две нарты и восемнадцать собак.

Выезд был намечен на 8 октября 1927 года.

…В этот день с утра дул свежий западный ветер. Время от времени начиналась метель. Мыс Гаваи то скрывался во мгле, то снова-четко вырисовывался на бледно-голубом фоне неба. Но можно было ожидать, что погода выправится. Хотелось скорее начать работу, и поездку решили не откладывать. Санный путь установился, необходимо использовать светлое время. Правда, солнце скроется только 23 ноября, но с середины месяца день настолько укоротится, что Вести съемку будет трудно. Кроме того, октябрь и ноябрь — время выхода со льда медведей, так что можно не запасаться впрок кормом для собак.

Около 10 часов утра мы выезжаем. Ветер вначале относится к нам благосклонно. Он совершенно не мешает; нам, и через полтора часа мы уже приближаемся к вершине бухты Роджерс. Но тут он резко меняет свое направление: из западного переходит в северо-западный, а скоро и в чистый северный, достигая 7–8 метров в секунду. Поднимается метель.

Пользуясь промежутками между отдельными шквалами, с трудом успеваю взять несколько азимутов. Налетевший шквал рвет нить диоптра. Исправлять прибор приходится лежа на снегу с подветренной, стороны нарты. Павлов старается защитить меня от ветра, и, нужно, признать, это ему удается: закутанный в меховые одежды, Он представляет собой довольно надежный заслон.

Наконец ремонт закончен, азимуты взяты, и мы снова понукаем собак.

Дальше двигаться по берегу нельзя. Впереди скалистый мыс Гаваи. Берем направление на север, чтобы пересечь мыс и попасть в небольшую лощину, расположенную позади скал. Но сумеем ли мы до нее добраться? Метель разыгрывается не на шутку. Мы с трудом держимся взятого направления. А идти нужно — оставаться такую погоду на возвышенности нет никакого желания. Кроме того, в лощине есть плавник, а мы взяли с собой камелек, так что теплом мы во всяком случае будем обеспечены.

Покрепче надвигаем малахаи и, закрывая лицо от режущего ветра, продолжаем путь. Уже в полной темноте спускаемся в лощину. Мы у цели, но отдыхать пока не приходится. Груженые нарты оказываются недостаточным балластом для палатки. Ветер, словно взбесившись, срывает ее и вместе с хозяевами гонит прямо в воду. Подтаскиваем несколько бревен плавника и, прилагая нечеловеческие усилия, наконец заставляем палатку встать «на ноги». В хорошую погоду это потребовало бы не более пяти минут, а мы провозились больше часа.

Измученные, но счастливые, мы сидим в палатке. Спальные мешки расстелены, камелек растоплен. Тепло, уютно. Я сажусь писать дневник, а Павлов принимается за стряпню.

9 октября 1927 года, понедельник. То затихая, то усиливаясь, метель продолжается вторые сутки. Видимо, придется здесь отсиживаться.

Утром я решил еще немного понежиться в спальном мешке, а Павлов пошел осмотреть берег. Не успел он пройти и сотни метров, как заметил спускающихся с горы двух медведей. То ли помешал ему бьющий в глаза снег, то ли виной оказался излишний охотничий азарт, но после четырех выстрелов медведи кубарем скатились со склона и бросились наутек по узкой прибрежной полоске.

Неудачливый охотник завопил: «Спускай собак!» Но его вопль потонул в снежном вихре. Он бросился к палатке, стреляя в воздух. Один из выстрелов я наконец услышал.

Мы спустили собак и начали погоню, но время было потеряно. Пробежав около километра, осилив две отвесно падающие в море скалы, мы уперлись в третью, которую медведи обошли вплавь. Одна из собак бросилась было за ними, но через две минуты уже скулила на плавающей льдине метрах в 30 от берега. Я отправил Павлова назад, а сам остался ждать, пока собака выберется на берег, после чего тоже направился к палатке. В пылу погони мы не замечали стоявших на нашем пути преград, пробирались под такими скалами, под которыми я сейчас, несколько остыв, никогда бы не рискнул пройти. Вот что такое охотничий азарт! Интересно, занимались ли ученые этой разновидностью психоза? Размышляя об этом, укрываясь от секущего лицо снежного вихря, притоптывая торбасами, наполненными ледяной водой, я постепенно приближался к нашему жилищу.

А вот и оно. Но что случилось? Стоя рядом с палаткой, Павлов воинственно размахивает винчестером и не менее энергично жестикулирует свободной рукой. Ускоряю шаги, бегу, а Павлов бросается от меня прочь. Со стороны можно подумать, что двое взрослых людей играют в снежном вихре в догонялки. Наконец настигаю товарища.

— В чем дело?

— Медведи!

Пока мы гнались за первыми двумя медведями, самка с медвежонком вышла с другой стороны. Когда Павлов вернулся к палатке, медведица уводила детеныша к морю.