Остров «Мадагаскар» - [20]

Хайдаров думал: действительно, изящная гипотеза. И снова, как со стороны, услышал собственный голос:

— Действительно, изящная гипотеза. Но — опасная. Так можно и кошку считать измерительно-поисковой системой, настроенной на мышь и потому не обладающей поведением… Мы уже пытались атаковать плазмой.

Такэда подхватил:

— Следовательно, зондирование без взрывов? На телеметрии? Нет возражений?

Сперантов благосклонно кивнул. Возражений ни у кого не было. Один лишь Юнссон молчал, всматриваясь в черные экраны. Такэда окликнул его:

— Тиль! Мы ждем.

— Меня? — встрепенулся Юнссон. — Вот уж придумали! Старый пират, сын греха, всегда готов к абордажу! —

«Даю зонды, — сказал Такэда. — Албакай, шлюз!»

Отдаленное звонкое звяканье вакуум-насоса стало глухим, бормочущим — откачивался воздух из шлюзовой камеры. Насос опять зазвенел, мигнули лампы, и Албакай доложил: «Готов».

— Включаю кинограмму. Пуск! — сказал Такэда.

Еще раз мигнуло на пульте. Первый зонд ушел с катапульты. Оккам бархатным голосом доложил: «Нет информации».

— Как в банку с тушью, — сказал Такэда. — Воспроизвожу кино грамму.

Старт зонда в замедленной демонстрации выглядел впечатляюще: из люка выплыл протуберанец синего пламени, погас, и стал высовываться обтекатель ракетки, и тут же, в метре-полутора от брони, стал укорачиваться, как в дурном сне. Чернота съедала обтекатель, начиная с трубки Питу. Срезала. Усилием воли Хайдаров. заставил себя сменить начало отсчета и понять, что не чернота съедает ракетку, а ракетка уходит в черноту, в НО. Тонет. Действительно, как в банке с тушью. Чернота Казалась плотной, как жидкость, зонд вонзался в нее на большой скорости, и — ни всплеска, ни самой крошечной Морщинки. Ровным серпом надвигался НО на зонд. Обтекал выступы фото-, фоно-, гамма-, газо— и прочих датчиков. Бомбового отсека. Топливного отсека. Двигателей. Все…

— Он будто отстоит на дистанции, — услышал Николай голос Бутенко,

Такэда что-то проговорил по-японски. Остальные молчали. Спустя несколько длинных секунд Жермен неуверенно сказал:

— Дадим еще, а?

— Наверно, надо еще, — так же неуверенно ответил Краснов.

— Бестолку, — сказал Такэда. — Валить добро… В яму…

— Негативный результат — тоже полезен, — срезонерствовал Бутенко.

Хайдаров посмотрел на Стоник. Она сидела в кресле, комочком, и не сводила глаз с Уима. Юнссон постучал ладонью по пульту:

— Клянусь бородой Эйрика Рыжего! Я пойду в капсуле, говорю вам!

— Куда ты пойдешь? — осведомился Краснов.

— Туда. Пройду насквозь и вернусь.

— А как ты найдешь, где «насквозь»?

— Пойду прямо и до конца.

— А как ты будешь знать, где «прямо»?

— Попробую. Вдруг пройду.

Первый штурман пожал плечами.

— Ну, предположим, пройдешь. А вернешься как? Ощупью?

— Он отстоит на полтора-два метра от корпуса. Стану шарить на газовом движке, спиралью, пока не выскочу между ним и корпусом.

Уим до сих пор внимательно слушал, перебрасывая взгляд с Краснова на Юнссона. Тут он вмешался — вытянул палец и спросил:

— Намерен пилотировать по акселерометру, так?

— Так, командир. По акселю.

— О-а! Это штука. По акселю можно ходить и год. Возможно, ты разведаешь полезную информацию, но мы ее не получим.

— Ну, хорошо, — сказал Юнссон. — Пустите меня на лине. У вас есть суперскаф? Дайте линь, суперскаф, и я пойду.

Легчайшая тень пробежала по лицу Уима, а Сперантов внезапно оживился:

— Оч-чень толковое предложение! — Но почему вы?..

— Моя мысль, мое исполнение, — сказал Юнссон.

— Что вы, что вы! Ручаюсь, все об этом думали. Вы нас опередили.

— Кому идти, в данном случае неважно, — сказал Уим. — Вопрос — нужно ли идти… У нас уже три предложения: зонды, капсула и суперскафандр. Что еще можно предложить?

Юнссон дернул плечом. Эк ему неймется, подумал Хайдаров.

— Можно капсулу на тросе, — сказал Такэда. — Дистанционное управление. Видеоканал. Никакого риска.

— Проводное дистанционное? — спросил Юнссон. — А коаксиальный кабель есть у тебя?

— Есть.

— Десять метров?

— Шестьсот пятьдесят, — невозмутимо сказал Такэда.

— Клянусь шкотами и брасами! — Откуда, о сын скопидома? Тебе же положено пятьдесят!

— О, значит — семьсот, — легко сказал Такэда. — О штатном кабеле я забыл. Семьсот метров. Сойдет? Тросом состыкую на километр.

Теперь все, кроме Марты Стоник, уперлись глазами в Такэду. Уим тихо переспросил:

— Семьсот метров, Киоси? Не шутишь? Где?

— В анкерной кладовой, мой командир.

— Пойдем…

Странное, странное ощущение появилось у Хайдарова. Будто стальная лента — спиральная, вроде пружины для старинных стенных часов, которые он в детстве разобрал и безнадежно испортил, и в которых самое сильное впечатление произвела на него именно упругая, длинная, свернутая в плоскую спираль пружина, — да, такая вот штука незаметно обвила его сердце — в какой-то момент, который он упустил. Здесь, в уюте рубки, где все еще припахивало вишневым компотом, не ощущалась неистовая стремительность, с которой «Остров Мадагаскар» уносился по вытянутой кометной орбите прочь от Солнца. Уносился, закованный в черное облако Неопознанного. Уносился, потеряв связь с миром, даже со звездами, вечными и неподвижными, и только манипуляции Оккама с платформами и волчками инерциального курсографа позволяли видеть этот путь и ощущать эту скорость. Двадцать два километра в секунду, восемьдесят тысяч — в час, два миллиона — в сутки… Так мчался «Мадагаскар», как бы устремившись назад, к Марсу; отчаянно мигая всеми излучателями, от стояночных огней до радиотелескопа, и люди в рубке ощущали это движение лишь как боль в сердце.