Остров «Мадагаскар» - [12]

— Ого, — пробормотал Хайдаров. — Космический снаряд…

— То-то и оно.

Скорее всего у вас сурдокамерная болезнь. доктор Стоник, думал Хайдаров. Да-с. Властолюбие, мерещатся пришельцы… Бывает. Куда чаще, чем принято думать. Но не с сотрудниками Луны-Северной, это во-первых, ибо там перманентный психологический контроль, как на Земле. Хотя — месяц она провела на Деймосе, плюс сорок дней одиночества в каюте — психоз мог и объявиться… Трехкратная смена кураторов… С другой стороны — откровенна и почти адекватна… Во всяком случае, надо поговорить с Жерменом.

Он спросил:

— Доктор Стоник, почему бы вам не обратиться к первому инженеру? Ваша информация ему интересней, чем мне.

Пассажирка энергично отмахнулась:

— Нет-нет-нет! Догадаются сами— их счастье. Не догадаются — приоритет останется за ИСЖО. Воображаю,

Такэда удивится, когда мы явимся на ремонтнике и вырежем место пробоя…

— Следовательно, я должен молчать?

— Рассчитываю на вашу профессиональную скромность.

— Мера за меру, — сказал Хайдаров. — Когда я начал говорить о гибели Шерны, вы испугались за кого-то другого. 3а кого?

Она вскинула голову.

Хайдаров мигал с самым простодушным видом.

Она вдруг щелкнула пальцами:

— Ладно. Мне померещилось, что… Нет. Ничего мне не мерещилось.

— Мне очень, очень важно — знать, — мягко сказал Хайдаров.

Марта пожала плечами. Лицо ее опять стало оливковым, мрачным. Встала, шагнула через комингс и проговорила, не оборачиваясь:

— Проклятый рейс…

Когда дверь закрылась, Хайдаров поднялся и бормоча. покряхтывая, обследовал оружейный шкафчик. Снаружи — ничего… Внутри — обычный комплект: газовый и пулевой Пистолеты и пресловутый «ВК» — ракетный карабин, одним нарядом которого можно свалить трех слонов. Насколько Хайдаров знал, этим оружием воспользовались лишь однажды при обстоятельствах смутных и малопонятных — из тех случаев, которые стараются поскорее забыть, или притвориться, что их не было.

Он захлопнул шкафчик. Растерянно мигая, осмотрел еще раз — снаружи. Ровным счетом ничего… Ну, блестит. Ну, одна плоскость оранжевая, другая, над изголовьем койки — белая. Тем не менее. Хайдаров знал, что Марта Стоник неспроста буравила шкаф своими очами. И право же, не потому, что он принадлежит Уиму. Скорее бы она смотрела на ящик с постельным бельем, или на клавишу бортжурнала.

Он постоял еще, покидал на ладони универсальный ключ — презент Уима. Вызвал следующего. Предположим, что Стоник смотрела на оранжевое просто так. Любит оранжевый цвет. Предположим… А самоубийства она не задумала. уж простите. Не такой человек Марта Стоник…

Вызову директора и откажусь, — злобно подумал Хайдаров. — так нельзя работать в двадцать первом веке. В сущности, сейчас уже поздно. Поздно. Космическое курирование все чаще осекается. Легко работать на Земле.. Там непрерывный контроль, психики. Там, есть куда убежать, от любовного безумия, сменив обстановку, профессию,-любое. На Земле есть свобода выбора, В космосе нет. Предмет любви или ненависти всегда рядом. Или недоступен. В одном случае от него нельзя уйти, в другом — недоступен. что, одно и то же. Вынужденная фиксация эмоций. Да если бы только фиксация. Самых отважных, активных, неукротимых выбрасывает Земля в великую пустоту, как семь веков назад выбрасывала их за мыс Нун, за тропик Рака. Отвага — сестра жесткости. Жажда перемен. дух исследования — другое название неистовости чувств,. Они активны: жестки, неистовы, современные конкистадоры в синтетических латах, они бешено стремятся к переменам, а мы» выпуская их в пространство, взнуздываем такой дисциплиной, которая це снилась конкистадорам Кортеса, носильщикам Стенли, казакам Пржевальского. На каждого космонавта приходится по нескольку тысяч больших и малых машин, миллионы, деталей — неверных и ненадежных, работающих на грани возможного. Поэтому люди должны быть абсолютно надежны, как будто они не сострят тоже из миллионов деталей. Люди не должны отказывать, не имеют права поступать непредсказуемо, как будто люди — не специальные машины для непредсказуемого поведения. Мы взнуздываем их уставами, сводами, инструкциями, затягиваем их в дисциплину, как в перегрузочный корсет, а затем начинаем их жалеть и размахивать перед ними транквилизирующими снадобьями… Да как было этой —несчастной Марте не влюбиться в Гранта. когда он сорок дней перед ее глазами, опустошенными; черным небом Луны и Деймоса? Что было делать ей, когда у меня защемило сердце при виде командира Уима, — как он он ходит, откинув торс, не шевеля громадными своими плечами, а руки н ноги движутся плавно и свободно, и где-то гремят неведомые там-тамы? И что я знаю о командире Уиме, какие дьяволы терзают его в трехмесячных рейсах, плюс месяц межполетных подготовок? Кроме сводов и уставов есть неписаные правила, которые ставят командира высоко над страстями, но что ему делать, если он неистов — а он должен быть неистовым, иначе он не стал бы космонавтом и командиром — что делать ему? Ждать отпуска? Он и так ждет. Ложась спать, он ждет, что его разбудит сигнал тревоги. Миллион деталей, составляющих вместе «Остров Мадагаскар» ежесекундно угрожают ему неповиновением, а он — ждет.