Остров Итонго - [2]

Он обошел по очереди пустые комнаты.

— Что за собачий холод!

Его бросило в дрожь.

— Окоченеть можно! Как здесь спать, в этой псарне, и на чем? Хоть бы какую-нибудь колоду под голову. А что будет, если фонарик сядет?

Перспектива провести ночь в темноте, при температуре чуть выше нуля, ничуть его не радовала. Когда в одной из комнат он увидел печь с остатками обугленного полена, в его воображении родился заманчивый мираж весело горящего очага.

— Надо обязательно найти дров.

Он воскресил в памяти искривленные контуры деревьев, маячащих в сумерках вокруг дома. Снова надев куртку и освещая себе дорогу фонариком, он через заднюю дверь вышел в сад. Он не ошибся и через некоторое время вернулся с охапкой хвороста и сухих веток, бросил добычу в угол около дверей и повторил свою вылазку еще несколько раз. Скоро в сенях нагромоздилась порядочная куча веток.

— А теперь затопим в «спальне».

Он вынул из кармана газету, расправил ее на печной решетке, набросал хвороста и поджег зажигалкой. Вспыхнул огонь и загудело в печной трубе. Охотник погасил фонарик и при свете огня перенес весь запас хвороста в комнату. Вскоре он почувствовал приятное действие тепла. Он сбросил куртку, подложил ее себе под голову и вытянулся во весь рост на полу рядом с печью. В красном свете очага резко проявились его мужские, энергичные черты лица, оживленные парой светлых сокольих глаз. Он положил руки под голову, уставился взглядом в низкий свод и отдыхал.

Ему было хорошо. Изможденный после целого дня скитаний по лесе, полуокоченевший от осеннего холода, он смог оценить блаженное действие огня и закрытого, оберегающего от дождя и холода пространства. Жесткие, покрытые многолетней пылью доски пола казались ему мягкой постелью, а грязная и пустая комната самой уютной на свете спальней. На дворе яростно выл октябрьский ветер, стекла слезились бусинками дождя, в вымазанной белой известью старой печи радостно бушевал огонь и рождал на стенах косматые тени, а в углу стрекотал одинокий сверчок — было хорошо…

В сенях послышались неуверенные, крадущиеся шаги. Он приподнялся и стал прислушиваться. Кто-то робко постучал в дверь

— Проходите, — пригласил «хозяин».

Дверь открылась, и на пороге показалась молодая, необыкновенно красивая женщина. С соболиной пелерины и шапочки струями стекала вода.

Мужчина вскочил с пола и жестом пригласил войти. На лице прекрасной дамы отразилась неуверенность. Она испытующе посмотрела ему в глаза. Он улыбнулся.

— Ришард Кшепневский, помещик из Радлова, к вашим услугам, — представился он. — Что поделать, дорогая пани! Иногда мы обречены на милость или немилость особого стечения обстоятельств. Впрочем, льстя самому себе, скажу, что в моем лице вы встретили джентльмена и, если у вас нет другого убежища, я готов поделиться с вами этим помещением.

Ответом ему был благодарный, окрашенный непроизвольным кокетством взгляд прелестных черных глаз.

— Благодарю вас за содействие в моей трудной ситуации. На этот момент мое положение действительно безвыходное. Я воспользуюсь вашим гостеприимством, пока не прекратится этот ужасный ливень.

— Я бы посоветовал вам снять накидку. Она совсем промокла. Позвольте вам в этом помочь.

Она молча согласилась и отдала ему пелерину, чтобы он мог повесить ее у печи. В свете пламени очага проявилась рельефность ее необычайно красивой фигуры. Она была аристократического вида брюнеткой с соблазнительной линией бедер и груди. Неброское, но элегантное платье подчеркивало гармонию и богатство ее форм.

Она с удивлением оглядела комнату.

— Вы здесь живете?

Он рассмеялся, обнажая ряд здоровых, слегка хищных зубов.

— Что за странное предположение! Я — в этой норе? Ничего подобного. На этом постоялом дворе я такой же случайный гость, как и вы. Мне пришлось укрыться в этом безлюдном доме от дождя. Я — жертва охотничьей страсти. Будучи приглашенным на охоту в окрестности совершенно мне незнакомые, я, в погоне за раненным мною кабаном, неосторожно отделился от остальных участников и окончательно заблудился в дикой чаще. После целого дня скитаний, уже в сумерках, я набрел на какое-то пустынное место, на краю которого маячил одинокий двор. Не имея выбора, замерзший и промокший до последней нитки, я решил здесь переночевать. Дом, кажется, ничей и, вероятно, пустует уже давно. Единственное пристанище для заблудившихся.

Женщина задумчиво глядела в раскаленное жерло печи.

— Особое стечение обстоятельств, — сказала она, всматриваясь в огонь, — велело нам обоим свернуть в одну и ту же безлюдную гавань. Я ведь тоже заблудилась в окрестностях совершенно мне незнакомых. Звучит немного странно, но это чистая правда. Сегодня утром я приехала в эти края из очень далекой местности и вышла из поезда на станции, лежащей отсюда в нескольких милях[1]. Около станционного здания меня уже ждала бричка. Я села в нее, не предчувствуя ничего плохого. По дороге, где-то на десятом километре, в глубине леса лошади вдруг по неизвестной причине переполошились и понеслись. Кучер, кажется пьяный, не сумел совладать с ситуацией и сам свалился в канаву. Повозка с сумасшедшей скоростью покатилась дальше по лесным дорожкам. Я была бессильна и, почти потеряв сознание, позволила нестись взбесившимся коням. После длившегося несколько часов галопа через лесную чащу обезумевшие от страха животные, порвав шоры и подпругу, понеслись очертя голову в самые дебри, оставив меня лежащую без сознания на полу брички. Когда я пришла в себя, солнце уже опускалось за горизонт. Я была одна в сердце пущи. В ужасе я выскочила из разбитой брички и побежала наугад в сторону заходящего солнца. Тем временем стемнело и пошел проливной дождь. Почти выбившись из сил, я выбежала из бора на какую-то пустую, заросшую вереском долину и уже в полной темноте добралась до этого дома. Блеск огня, который я видела в окне, показал мне издали дорогу. У меня не было иного выхода — я постучалась в эти двери.