Остров и окрестные рассказы - [17]

— Вовсе нет! Эта женщина поет! — проговорил он наконец очень громко и решительно, но по его глазам было видно, что он со страхом ждет возражений молодых супругов.

Мужчина и женщина обменялись взглядами. К счастью, они ничего ему не ответили.

Леска снова начала натягиваться

Словно из далекого путешествия, устало вернулся господин Павле в свое кресло. Снова взял в руки удилище. Хотя у него не было обыкновения рыбачить по ночам, он решил забросить еще раз. От ловкого движения поплавок подпрыгнул. Перелетная птица вспорхнула в темноту. Грузило снова ушло под воду. Леска натянулась. С огромного небесного свода на лицо одиноко сидящего на балконе рыболова брызнула пара капель. И пока вокруг поплавка сгущался венчик из лунной пены, господин Павле обнаружил, что эти капли стекают по его щекам, как пара слезинок.

ПАМЯТНИК

Бюст и зерна, рассыпанные вокруг него

В соответствии с официальными архивными документами, подтвержденными семейными реликвиями, открытками, фотографиями, а также завернутыми в вощеную бумагу или поставленными в закатанных банках на подоконник преданиями, первый памятник в городе установили в конце прошлого века. Это был бронзовый бюст родоначальника династии, испытанный способ увековечить заслуги правящей семьи по образцу современного мира. Памятник был скромных размеров, чуть больше натуральной величины модели. Однако вовсе не его размеры неизменно привлекали к себе внимание прохожих.

Бесспорно, бюст был изваян рукой талантливого художника. Он выделил на лице правителя решительность и заботу и вместе с тем умело затенил черты, выдававшие нехватку совести. Отливка была выполнена с завидной точностью в мельчайших деталях, а заключительная обработка — с несомненным терпением и старательностью. Постамент был сложен из слишком молодого песчаника, но облицован перламутрово-серым мрамором. Солнечные лучи особенно шли памятнику. И полная луна любила облокачиваться на него. В осеннюю грязь и летнюю пыль он словно парил над мощеной мостовой. И если рассматривать все в целом, то памятник стал доминантой центральной части города.

Несомненно, особое, продуманное расположение памятника проявлялось и в том, что в ясный день его тень распространялась на целых двадцать шагов вокруг. Так что отражение памятника было гораздо большим, чем можно было бы ожидать. К тому же его очертания были непривычно резкими, в отличие от словно размытых силуэтов других городских строений, возведенных в основном самоучками, из непрочных материалов, без чувства пропорции. Только стройная церковь могла соперничать в размерах и красоте с отражением бюста правителя.

Горожане, конечно же, относились ко всему этому с величайшим уважением. Мимо памятника они проходили как-то скромнее, склонив голову, с определенным страхом, а если и разговаривали, то всегда на полтона тише. И среди подмастерьев, и среди школьников были такие, кто заработал оплеуху за то, «что непристойно ревел как осел прямо в уши нашего князя». А как-то раз одного унтер-офицера даже оправили на гауптвахту за то, что он прошел, не отдав чести памятнику, да к тому же еще и в не по уставу застегнутом мундире. Кроме того, властями был назначен специальный человек, который отвечал за голубей, то есть изгонял их из центра города, чтобы они отправляли свои естественные нужды где-нибудь в другом месте. Порядок следовало соблюдать. От порядка зависит и будущее государства.

Питая уважение к бюсту, горожане с почтением относились и к его отражению. Все прохожие кругом обходили тень правителя. Со временем городские власти уравняли отношение к тени с отношением к династии и порядку. Кроме всего прочего, речь шла и о постоянном источнике дохода, убедительном оправдании взимания многочисленных штрафов. Случалось, что кто-нибудь, задумавшись, случайно наступал на тень, отбрасываемую бюстом. Это влекло за собой арест, привод в участок, допрос, но если нарушитель мог внести соответствующую компенсацию, все заканчивалось к обоюдному удовольствию сторон.

Однажды, правда, все сложилось не столь удачно. Я имею в виду то утро, через два дня после Успения Богородицы, когда самый старший дядя моего деда отправился в город. Он собирался купить соль и для этого нес на продажу мешок зерна. Судьбе было угодно, чтобы мешок развязался как раз возле памятника. На горсть рассыпавшегося зерна тут же слетелись десятки голубей.

— Умышленно или нет, но он подманил птиц, чтобы они нагадили рядом с князем, — утверждал позже свидетель.

— Ага! — вскричал следователь, искренне обрадованный тем, что ему представился случай снова послужить государству. — Записывай, вина доказана.

Так как возместить причиненный ущерб прадеду было нечем, он провел несколько ночей в тюрьме. А так как там ему было очень тесно, он постоянно вздыхал. Видимо, во время этих глубоких вздохов он вдохнул и чахотку. Во всяком случае, домой он вернулся совсем зачахшим. Страдал недолго, но мрачное отношение к памятнику еще долго плутало по нашему дому и после его смерти.

Всадник, есть ли лекарство для оскорбленной души?

Для новой династии одним из первоочередных дел стало пожиже разбавить воспоминания о династии прежней. По этой причине были демонтированы многие памятники, а однажды ночью исчез и бюст в центре города. Позже рассказывали, что десять крепких мужчин едва подняли столб лунного света, прочно опиравшийся о лоб бюста. Тем не менее уже утром стало ясно, что работы увенчались успехом лишь отчасти. Хотя памятника больше не было, по площади, кругами, по ходу солнца, продолжала скользить четкая тень родоначальника предыдущей династии, лишь чуть-чуть побледневшая.