Остров - [83]

— Хорошие ответы, — похвалил учитель, — особенно первый. Проповеди невыносимо скучны, в особенности для проповедника. Но вот вопрос. Если в ваших словах выражено именно то, что понял Махакасьяпа, — отчего он сам не прибег к этим словам?

— Он не умел шкладно говорить.

— Он был превосходным оратором.

— Наверное, у него болело горло.

— Если бы у него болело горло, он бы не стал улыбаться.

— Так скажите нам, — послышался тоненький голосок из последних рядов.

— Да, скажите нам, скажите, — наперебой стали просить дети.

Учитель покачал головой.

— Если Махакасьяпа и Сочувствующий не прибегли к словам, что могу сказать я? А теперь обратимся к диаграмме на доске. Вот общие слова, более или менее общие события и люди, то есть совершенно изолированные центры удовольствия и боли. Совершенно изолированные? — переспросил он. — Это не совсем так. Между кружками есть связь — но не словесная, о которой я вам говорил, а непосредственная. Вот о чем, наверное, хотел сказать Будда своей проповедью без слов. «Я обладаю истинным учением, — сказал он своим ученикам, — дивным сознанием нирваны — истинной, не облеченной в слова, учением, не вытекающим ни из одной доктрины. И его я вручаю сейчас Махакасьяпе». — Взяв мел, учитель провел неправильный эллипс, внутри которого оказались все изображения на доске — и маленькие кружки, обозначавшие людей, и квадраты, обозначавшие слова и события. — Все, что разделено, оказывается вместе. Люди, события, слова — все это проявления Тождественного Разума, Пустоты. Вот что подразумевал Будда и что понял Махакасьяпа — учения эти невозможно выразить, их нужно испытать. Это откроется вам в момент посвящения.

— Пора идти, — шепнула миссис Нараян. Закрыв за собой двери, они опять оказались в коридоре. — Этот же подход мы используем, приступая к изучению естественных наук, которое открывается ботаникой.

— Почему ботаникой?

— Потому что ботанику можно связать с историей о Махакасьяпе, которую вы только что слышали.

— С этой истории вы приступаете к изучению ботаники?

— Нет, все начинается довольно прозаически, с учебника. Детям даются очевидные, элементарные факты, удобно раскладывающиеся по полочкам. Шесть или семь недель изучается ботаника в чистом виде. А потом целое утро отводится на то, что мы называем «построением моста». Два или три часа подряд педагог подводит детей к осознанию связи меж ботаникой и тем, что они изучали ранее: искусством, языком, религией, самопознанием.

— Ботаника и самопознание — как это можно связать?

— Очень просто, — заверила его миссис Нараян. — Каждому ребенку дается какой-нибудь цветок: гибискус или гардения — что лучше, потому что гибискус не пахнет. Что такое гардения с научной точки зрения? Из чего она состоит? Лепестки, тычинки, пестик, завязь и прочее. Детей просят дать аналитическое описание цветка, сопроводив его аккуратным рисунком. После этого детям позволяют несколько минут отдохнуть, а затем им читают историю о Махакасьяпе и предлагают подумать над ней. Хотел ли Будда преподать ученикам урок ботаники? Или он хотел научить их чему-то другому? Если так, то чему?

— Да, в самом деле — чему?

— Сама эта история ясно показывает, что здесь не может быть ответа, облеченного в слова. Мы говорим детям, чтобы они прекратили думать, и только смотрели. Но не смотрите аналитически; не разлагайте цветок; не смотрите как ученые или садовники. Забудьте на время все, что вы знаете, и смотрите с полным неведением на этот удивительный цветок. Смотрите так, как если бы вы никогда прежде не видели цветов, словно не знаете, ни как он называется, ни к какому классу относится. И, глядя на него, вдыхайте его тайну, дышите его духовным смыслом, ароматом мудрости другого берега.

— Слова эти напоминают мне то, что говорил доктор Роберт на церемонии посвящения, — заметил Уилл.

— Да, разумеется, — подтвердила миссис Нараян, — приучая детей смотреть как Махакасьяпа, мы готовим их к опыту, который дает мокша-препарат. Каждый посвящаемый проходил курс обучения восприятию. Поначалу детям предлагают взглянуть на гардению с точки зрения ботаники. А потом — осознать цветок как нечто уникальное, увидеть его глазами художника, увидеть в нем чудо, как Будда и Махакасьяпа. Конечно, — добавила миссис Нараян, — эти опыты не ограничиваются цветами. Изучение любого предмета сопровождается «построениями моста». Все, от препарированной лягушки до спиралевидных туманностей, — все это можно воспринимать, а не только обдумывать, и осваивать эстетически и духовно без обсуждения с точки зрения научной, исторической, экономической. Обучение целостному восприятию дополняет умение анализировать и манипулировать знаками, и даже играет роль противоядия. Сочетание двух подходов абсолютно необходимо. Если вы пренебрегаете одним из них, вам никогда не стать полнокровной человеческой личностью.

Они помолчали.

— А как надо смотреть на людей? — спросил наконец Уилл. — Взглядом Фрейда или Сезанна, Пруста или Будды?

Миссис Нараян рассмеялась.

— Как вы смотрите на меня?

— Прежде всего как социолог, — ответил Уилл. — Я смотрю на вас как на представительницу незнакомой культуры. Но я не чужд того, чтобы воспринимать вас целостно. Например, я заметил, что на склоне лет — надеюсь, вы не обидитесь — вы продолжаете оставаться замечательным человеком. Во всех отношениях: эстетически, интеллектуально, эмоционально, духовно, что бы эти слова ни значили. Если уж я побуждаю себя быть восприимчивым, слова эти полны для меня самого важного смысла. Но если я не желаю быть восприимчивым, эти слова для меня — в каком бы порядке я их ни выстраивал — чистейшая ерунда.