Остров Эскадо - [31]

— Нами обнаружено и обезврежено только двенадцать золотых жадностей. Тринадцатая не нашлась. Нигде.

— Опасность не миновала! — ахнула девочка Президент.

ДЕСЯТАЯ ГЛАВА Что угадали читатели? Отчего булькают корабли? Чем охотно делятся жадные? Где найти опору?

Тринадцатая монета была самой ужасной. Заразней всех остальных. Когда-то Колдунишка испек ее из своего коренного, дуплистого зуба хитрости. Шприц и Плинтус долго решали, куда ее деть, кому подсунуть. Но пока Плинтус думал — бил себя кулаком по лбу и одну за другой впускал в голову разные мысли, Шприц взял и стащил из сундучка монету. Сунул к себе в карман.

Это получилось у адмирала совсем нечаянно, по привычке к воровству. Он даже сам удивился. Но было уже поздно. Шприц тут же перестал хворать простудой. Вместо нее заболел жадюстью. У адмирала развилась самая опасная форма болезни: стремление все делить пополам.

Жадность — тяжелый недуг. Ею болеют по-разному. Одни не хотят делиться ничем своим, другие требуют немедленно разделить пополам все чужое.

Тяжело больной Шприц вскочил и побежал.

— Ты куда? — кинулся за ним Плинтус.

— На корабль, — откликнулся адмирал, не оглядываясь.

— Зачем?

— Делить будем!

— Что?

— Все! Якорь, канаты… И корабль тоже.

— Как делить?

— Честно. От носа до самой высокой мачты — мне, а дальше, до кормы, твоя половина.

— Так это же мой корабль! Весь! — возражал растерянный капитан, стараясь не отставать от адмирала.

Но адмирал не принимал возражений, мчался во весь дух.

Забравшись на корабль, пираты не отвечали на расспросы попугая, все крепче спорили. Шприц хотел делиться прямо сейчас, а Плинтус был с ним не согласен. Никогда не хотел. Вообще не собирался. Никто друг друга переспорить не мог, и дело потихоньку дошло до драки.

— Сейчас саблей получишь! — пообещал новому старому знакомому Плинтус.

— Игрушечной? — не испугался Шприц. — Настоящая-то… тютю! Утонула! Это я сам тебе укол сделаю. Нет. Два укола! А потом еще три!

Шприц сунул руку в карман и вспомнил, что шприца там нет. В далеких краях отобрали. Зато в кармане нашлись украденные в аптеке у Соломона горчичники. И лечебный инструмент в виде груши.

— Видал! — грозно сказал Шприц, доставая эти опасные вещи.

Капитан Плинтус сразу попятился. Преимущество явно было не на его стороне. Оно предательски перешло на сторону адмирала. Рядом с капитаном остался только верный попугай. Что они могли вдвоем против вооруженного до зубов Шприца? Плинтус хотел было пихнуть адмирала искусственной ногой, да забоялся, сообразил вовремя: вдруг адмирал потребует делить и ее — капитанскую кирпичную ногу?

Отступив на корму, Плинтус и Полиглот со слезами на глазах следили, как ошалевший от жадности адмирал честно делит их собственный любимый корабль.

Когда Шприц закончил дележку, корабль жалобно булькнул и утонул. Несмотря на то, что его разделили честно. Пополам. Корабли никак не делятся. Тонут они от этого. Как утюги.

Корабля больше не было. Ни у кого. А капитан с адмиралом остались на плаву. И плескались рядом. Над их лысинами сиротливо кружил бездомный попугай Полиглот. Кроме трех с половиной языков, у него в жизни больше ничего не осталось.

Совершенно больной Шприц высунул из воды палец, показал на грустно реющего попугая.

— Будем делить! — крикнул Шприц, скрываясь под водой. Вынырнул и уточнил: — Попугая. Пополам.

Плинтус не возражал. Он прислушивался к своей искусственной ноге. Тяжелая кирпичная нога настойчиво тянула своего капитана на дно. Надеялась найти там себе надежную опору.

Полиглот не стал дожидаться, глядеть, как его будут делить — честно или нечестно? Попугай взвился под облака, запорхал вдаль. Догонять перелетных куриц. Надеялся пристроиться к ним в стаю переводчиком.

«Птица с почти четырьмя языками, — думал про себя Полиглот, — нигде не пропадет. Как они в жарких странах будут без меня с павлинами договариваться? Их же сразу неправильно поймут».

Кирпичная нога увлекла капитана Плинтуса за собой. Они пошли на дно. Там Плинтус долго бродил среди осьминогов, тыкал их игрушечной саблей — искал свою старую, настоящую, которая утонула. Так и не нашел.

Саблю уже выудили рыбаки — закадычные друзья Женя и Джонни. Друзья взяли с собой на рыбалку наконец-то дождавшегося своего часа червяка. Он-то саблю и обнаружил.

А тяжело больной Шприц быстро плыл по морскому простору. Вольным стилем. В дальние края. Адмирал решил вернуться к поварихе Дарье. Загребая ладошками холодную воду, адмирал вспоминал горячее поварихино сердце, ее пышущие жаром супы, шипящие на сковородках котлеты.

«А какая у нее большая печка! — вспоминал Шприц. — Сколько там печется ватрушек, пончиков, пирожков, беляшей и мягких булочек… Женюсь! — с жаром думал адмирал. — Приплыву — и сразу женюсь! А потом разделим имущество».

На острове Эскадо жизнь потихоньку возвращалась в свою колею. Шла осторожно, высоко поднимала пятки, чтобы яйца не потоптать.

Теперь наученные жизненным опытом худенькая кошка и крупная девочка не позволяли разным неожиданностям застать их обеих врасплох. Президент и ее младшая помощница старались заранее угадать все ближайшие события. И у них хорошо получалось. Когда по утрам теледикторы сообщали свежие новости, девочка и кошка уже все-все знали наперед. Было даже немножко неинтересно.