Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира - [83]

Глава двадцать третья

Я вожу с собой и иногда с тихой радостью достаю и перечитываю маленькую потрепанную вырезку, прогноз погоды из «Вестерн дэйли мэйл», который гласит, дословно: «Днем ожидается теплая сухая погода, но возможно похолодание и небольшой дождь».

Вот вам идеально выраженная в одной фразе суть английской погоды: сухой, но дождливой, теплой, но холодноватой. «Вестерн дэйли мэйл» могла бы повторять этот прогноз изо дня в день — не знаю, возможно, она так и делает — и практически не ошибаться.

Больше всего испытанного туриста поражает в английской погоде ее отсутствие. Все грозные и непредсказуемые явления, придающие природе остроту риска — торнадо, муссоны, бурные грозы, град «спасайся-кто-может» — практически неизвестны на Британских островах, и лично меня это вполне устраивает. Мне по вкусу круглый год ходить в одной и той же одежде. Я с удовольствием обхожусь без кондиционеров, москитных сеток на окнах и летучего зверья, которое, пока вы спите, высасывает вашу кровь или объедает вам лицо.

Мне приятно сознавать, что, если только я не отправлюсь на восхождение на Бен-Невис в домашних тапочках в феврале, стихии этой нежной и ласковой страны не грозят мне смертью.

Я упоминаю об этом потому, что, сидя за завтраком в ресторане отеля «Старая Англия» в Боунессе-он-Уиндермир, через два дня после расставания с Моркамом, я читал статью «Таймс» о ранней снежной буре — буране, как выразилась «Таймс», — поразившей Восточную Англию. По сообщению «Таймс», буран засыпал часть территории «более чем двумя дюймами снега» и «намел сугробы высотой до шести дюймов». Прочтя такое, я совершил поступок, какого прежде не совершал: я достал свой блокнот и написал письмо в редакцию, благожелательно, с самыми лучшими намерениями указав, что два дюйма снега никак не могут называться бураном и что шесть дюймов — никак не сугроб. Бураном, объяснил я, называется то, что не дает вам открыть дверь дома, а сугробом — то, что хоронит вашу машину до весны. Холодная погода — это когда вы оставляете клочки кожи на дверной ручке, почтовом ящике и прочих металлических предметах. Потом я скомкал письмо, поняв, что мне грозит серьезная опасность превратиться в очередного полковника Чинушу, а их и так немало вокруг, поедавших кукурузные хлопья и овсянку вместе с такими же чопорными женами и поддерживавших своим существованием отель «Старая Англия».

Я оказался в Боунессе, потому что мне нужно было убить два дня, поджидая лондонских друзей, с которыми я собрался в пеший поход на выходные. Поход меня очень радовал, в отличие от перспективы проторчать еще один долгий бессмысленный день в Боунессе, не зная, чем заполнить пустые часы до чая. Я обнаружил, что количество витрин с чайными полотенцами, сервизами, украшенными кроликом Питером, и узорными джемперами, которое я способен осмотреть, все-таки ограничено, и сомневался, переживу ли еще один день столь утомительных занятий.

В Боунесс меня занесло более или менее случайно, поскольку это единственное место во всем Озерном краю, где имеется железнодорожная станция. Кроме того, мысль провести еще пару тихих дней в покойной красоте озера Уиндермир и насладиться пухлым комфортом благородных (хоть и дороговатых) старых отелей при взгляде с набережной Моркама казалась очень завлекательной. Но теперь, когда один день прошел, а второй только предстоял, я начал ерзать и метаться, как человек, выздоравливающий от затяжной болезни. Хорошо хоть, с оптимизмом отметил я, что этот уголок страны миновала страшная снежная буря, жестоко исхлеставшая Восточную Англию двумя дюймами снега и вынудившую людей утопать в сугробах, доходивших им чуть ли не до щиколотки. Здесь стихии были милосердны, и мир за окном ресторана неярко блестел под бледным зимним солнцем.

Я решил прокатиться на озерном пароходике до Эмблсайда. Так я не только убивал час и мог посмотреть озеро, но и попадал в место, больше похожее на настоящий город и меньше — на оказавшийся не на своем месте морской курорт Боунесс. В Боунессе, как я заметил накануне, имелось не меньше восемнадцати лавок, где вы могли купить джемпер, и не менее двенадцати, продающих сервизы с кроликом Питером, но всего одна мясная лавка. Между тем Эмблсайд, хоть и не остался в неведении относительно множества способов извлечь выгоду из проезжих туристов, по крайней мере, располагал отличным книжным магазином и множеством магазинов туристского снаряжения, которые для меня обладают огромной, пускай необъяснимой притягательностью — я способен часами разглядывать рюкзаки, гетры, компасы и сухие пайки, потом перейти в другой магазин и обозревать заново в точности те же предметы. Так что вскоре после завтрака я с некоторым воодушевлением двинулся к пароходному причалу. Увы, там я обнаружил, что пароходик курсирует только в летние месяцы — в столь мягкую погоду это представлялось большим недосмотром, ведь даже сейчас Боунесс кишел путешественниками. Пришлось отступить и вместе с разномастной ленивой толпой двинуться к маленькому причалу парома, сновавшего туда-сюда между Боунессом и старой паромной станцией на том берегу. Путь длиной всего в несколько сотен ярдов занимал целую вечность.