Остров без тайн - [4]

Сеня взялся за одеяло, встряхнул его, и тут… Ну-ка, надо проверить… Куда же она делась?..

Нижней простыни на постели Пети Силкина не было.

— Ваня! — крикнул Сеня и, не дождавшись ответа, выбежал на веранду.

Ваня исчез.

Сене всё стало ясно.

— Хитрецы, — сокрушённо пробормотал он и крутнул головой. — Опять что-то выдумали! А мне — нагоняй…

И глаза у Сени стали грустными-грустными.

А Петя Силкин тем временем неторопливо шагал по узкой тенистой тропочке в лесу. Эта тропочка начиналась в кустах возле дачи первого отряда, прорезала берёзовую рощицу, обегала спортивную площадку и, пропрыгав по склону меж кустов, упиралась в озеро. Называлось оно Песчаным. Потому что такое было у озера дно.

Петя дошёл до берега и присел на пенёк. В руках его была стеклянная банка, завёрнутая в простыню.

Нежаркое жёлтое солнце, пробивая лучами зелёный листвяной заслон, украшало землю светлым узорным покрывалом. Чуть слышно плескалась вода, шуршал песок, а из лагеря доносились приглушённые смех и говор.

На иву, что нагнулась к озеру, вспорхнула синица. Быстро пробежав по ветке, она неожиданно опрокинулась, и её яркое жёлто-зелёное тельце, с белыми продольными полосками и чёрным фартучком на грудке закачалось вниз головой. Через несколько секунд она вновь беззаботно прыгала по ветке. Вдруг пичуга заметила, что по соседству с ней кто-то есть. Склонив маленькую вёрткую головку, она скосила на Петю внимательный тёмнокарий глазок.

— Цювик-ц, цюви-цви, — сделал губами Петя.

«Зитидн-зитинд», — ответила птичка и перепрыгнула поближе. Её взгляд сделался вопросительным.

— Я, пичуга, ещё не так умею, — сказал Петя и подмигнул синичке.

Он сложил губы бантиком и, втягивая воздух в себя, тоненько засвистал, быстро-быстро ударяя кончиками пальцев по губам. Получилась звонкая переливчатая трель.

«Цзив-цви-вень?» — удивлённо спросила синица и наклонила голову ещё сильнее.

— Вень-вень, — весело подтвердил Петя и засмеялся.

Птицы были его страстью. Свои школьные сочинения на свободную тему он писал о птицах, рисовал птиц, говорил о них и в лагере, как только приехали, объявил, что организует «птичий кружок». Правда, Ася Васильевна сказала, что такого кружка не надо, а будет кружок натуралистов. «С птичьей секцией», — добавил Петя и немедленно записался в кружок. В живом уголке он оборудовал вольеру — большую клетку, затянутую металлической сеткой. В ней жили дрозд, два клеста и чиж, в другой клетке, поменьше, — две синицы. Кружковцы раздобыли несколько Старых, заброшенных гнёзд, полено с дуплом, притащили зелёных веток. В общем это была не клетка, а птичий рай.

Птицам Петя отдавал всё свободное время. То он мастерил для них какую-то особого устройства кормушку, то плёл тайник — сеть для ловли птиц, то бродил по лесу, выискивая птичьи гнездовища и наблюдая за их обитателями, то просто сидел у вольеры, не сводя с птиц глаз. Ходил он с вечно исцарапанными от лазанья по деревьям и кустам руками, в разорванной майке, частенько грязный. На эти «мелочи» он не обращал внимания. Лишь бы в вольере было хорошо, а остальное — пустяки!..

Пока Петя забавлялся с синицей, на тропке показался Ваня. Помахивая небольшой лопатой, он шагал быстро, сосредоточенно размышляя о чём-то своём. Наверное, о ветвистой пшенице, которую несколько дней назад лагерные натуралисты принесли с районной селекционной станции. Ваня — он был старостой кружка — тревожился: хорошо ли примутся растения?

— Споткнёшься, — пошутил Петя, вставая с пенька.

Ваня вздрогнул — так глубоко он задумался — и остановился.

Они очень походили друг на друга. Оба длинные, худые, чуть сутулые. Только у Вани были светлые волосы, а у Пети чёрные. Петя любил посмеяться и был горяч, а Ваня спокоен и серьёзен.

— Шито-крыто? — спросил Петя у дружка.

— Всё в порядке. Он с мухами провозился. Потом хватился, да уже поздно.

— Теперь, чижики, всё! Уехала простыня. — И Петя, повернувшись в сторону лагеря, помахал рукой, будто прощался с кем-то.

— Попадёт нам, — сказал Ваня.

— Это за что попадёт?

— А зачем тайком?

— Уже испугался? Поджилки трясутся?

Друзья-приятели часто спорили. Иногда до того, что, казалось, готовы были подраться. Но это — наедине. А среди ребят они стояли друг за друга, как никто. Что Петя скажет — то и Ваня. Что Ваня — то и Петя. И всегда они были неразлучны. И вещи у них были общие. «Чьи удочки?» — опрашивал кто-нибудь, указывая на удилища, стоящие в углу веранды. Ему отвечали: «Это Петеванины». «Чей ножик?» — «Ванепетин».

Вот какие это были друзья.

Встретившись сейчас, они двинулись берегом озера вправо.

— Сначала на участок зайдём, посмотрим пшеницу, — сказал Ваня.

— Пшеницу лучше на обратном пути.

— А на обратном — ещё раз.

— Ого! Жирно будет.

Ваня даже остановился.

— Пе-етя, — сказал он укоризненно. — Я не понимаю тебя, Петя. Как ты можешь так говорить? Ведь это же научный опыт!

— А у меня не научный? У меня, знаешь, ещё более научный! Для твоей же пшеницы. Ведь птицы что делают? Они всяких полевых вредителей едят и насекомых. А я за ними наблюдаю. А кормить их в неволе надо?..

Ваня знал, что если Петя начнёт говорить о птицах, его всё равно не переговоришь. Поэтому сам он длинных речей не произносил, а просто твердил одно и то же: «Сначала на участок».