Остров без сокровищ - [17]

Простите за большую цитату, но момент крайне интересный, разобраться в нем стоит очень основательно. Разобраться не с приходной книгой старого пирата, как раз она лишних вопросов не вызывает. Интересно другое: почему Хокинс, как огня боящийся любой географической и хронологической определенности, вдруг выдает нам точную дату и точные координаты некоей географической точки? Что на него нашло?

Дата, между прочим, дает нам вполне достаточную уверенность – описанные события произошли в 1755 году, или позже. Но никак не раньше.

И в самом деле: двенадцатого дня июня месяца 1745 года судно капитана Флинта совершило акт морского разбоя, сиречь пиратства. Даже если оно стало одним из последних дел шайки, и в том же году Флинт скончался от неумеренного потребления рома, – «Испаньола» никак не могла оказаться у Острова Сокровищ в 1748 году, т. е. до завершения Войны за австрийское наследство. Почему?

Ответ лежит на острове. Вернее, ответ бродит по острову и зовут его Бен Ганн.

Бен прожил на острове в одиночестве три года, а попал туда после смерти Флинта (он настолько хорошо знает обстоятельства смерти пиратского капитана, что понятно: либо сам присутствовал, когда умирал Флинт, либо слышал подробный рассказ кого-то из присутствовавших).

Вернее, в три года уложиться можно, но тогда придется действовать с неимоверной стремительностью. Примерно так: 12 июня 1745 года Флинт топит некий корабль, забирает добычу (Бонс получает свою долю в семьдесят фунтов). Причем сокровища уже спрятаны на острове, иначе никак не успеть. Но Флинту тех колоссальных богатств мало, – увидел некое судно на пути в Саванну, да и взял на абордаж по привычке. Машинально, так сказать. Совсем как Шура Балаганов, получивший свою долю от миллиона Корейко и тут же своровавший в трамвае кошелек с семью рублями. Привычка, как известно, вторая натура.

Едва отгремели пушки, закончился абордаж и моряки с потопленного судна отправились гнить среди кораллов, Флинт мчится в Саванну. Примчавшись, поднимается вверх по реке (порт Саванны, в те времена столицы английской колонии Джорджия, расположен не на океанском берегу). Швартуется и немедленно начинает умирать, через несколько дней с успехом завершив означенное мероприятие.

Далее эстафетную палочку подхватывает Бен Ганн. И тоже демонстрирует нам чудеса спринта. Едва услышав знаменитую предсмертную фразу Флинта «Дарби Макгроу, дай мне рому!», Бен Ганн стрелой несется наниматься на какой-то из кораблей, оказавшихся в порту Саванны. Удачно нанимается, и корабль тут же на всех парусах плывет к Острову Сокровищ – чтобы там Бен Ганн подбил команду на поиск сокровищ, ничего не нашел и остался на три года поджидать «Испаньолу».

Не бывает. Дело даже не в сверхъестественной быстроте действующих лиц. При таком раскладе матросы из нового экипажа Ганна отыскали бы клад легко и быстро. Свежая яма и хорошо натоптанная тропа, ведущая к ней от того места на берегу, где были выгружены сокровища, а что это за место, Бен Ганн знал.

Должно было пройти несколько месяцев и хотя бы один сезон дождей, чтобы позарастали стежки-дорожки. Чтобы исчезли следы трудов Флинта по сокрытию сокровищ. А еще лучше – пара-тройка лет.

Короче говоря, из даты 12 июня 1745 года автоматически следует 1755 год – как самая ранняя возможная дата прибытия «Испаньолы» к Острову Сокровищ. Война между Англией и Францией в Новом свете уже идет, через год она превратится в общеевропейскую Семилетнюю войну, и сквайр Трелони, соответственно, опасается встретить французский военный или каперский корабль.

Картину Хокинс (или его редактор Ливси) нарисовал на загляденье, не подкопаешься. Но дело портит одна-единственная лишняя деталь, призванная, по задумке, сыграть обратную роль – вызвать у всех читающих мемуар Хокинса еще большее доверие к автору.

Деталь эта – географические координаты из тетради Бонса.

Кого они интересуют? Никого. Судно давно потоплено, экипаж его давно сгнил среди кораллов. Но координаты очень точные – не просто градусы и минуты, но даже секунды указаны. Не сказано, правда, какая широта имеется в виду – южная или северная, и какая долгота, восточная или западная. Будь координаты из тетради Бонса записаны в наше время, можно было бы трактовать их однозначно: широта северная, долгота восточная – для южной широты и западной долготы перед числовыми значениями ставят минус (для удобства компьютерной обработки данных) и всем всё понятно. Но в восемнадцатом веке такой формы записи не существовало.

Да и неважно, Бонс прекрасно знал, в каких местах плавал «Морж», а всем остальным эти координаты совершенно безразличны.

Джим Хокинс, до того бегающий от любой конкретики, как черт от ладана, называет нам точные координаты с единственной целью – вызвать больше доверия к точной дате, названной рядом с ними. Чтобы создать впечатление у читающих: либо тетрадь Бонса лежит перед Хокинсом в процессе сочинения мемуара, либо у мемуариста идеальная память на цифры – один раз увидел и на всю жизнь запомнил.

Но Хокинс допустил фатальную ошибку, погубившую весь замысел. Или Ливси допустил, или они оба допустили. Не посмотрели на глобусе, где расположена указанная точка. Вернее, четыре точки – поставляя в координаты последовательно восточную и западную долготу, а затем и южную и северную широту, можно получить именно четыре комбинации. Ливси и Хокинс такой ерундой не занимались. Может, сразу глобуса под рукой не оказалось, а потом позабыли проверить. Может, не ожидали от читателей такой скрупулезной дотошности.