Остроумный Основьяненко - [73]

Начинается «предание» с того, как подбирали имя найденному мальчику. Сам он говорит, что звали его Андрюшею, а бумаги, по которым можно было установить его фамилию, потеряны, и хотели назвать «Афанасиевым». «Как думаете? – спросил пан у своей жены.

– Зачем такое прозвание давать? – сказала тут же бывшая на совете дочь их, принимавшая большое участие в маленьком Андрее. – То имя отца его, а хлопчик такий гарный, дуже красивый, я уже прозвала его Квиткою. Именно, як квитка». Понятно, намекала она на то, что ребенок красив, как цветок.

Маленький Андрей «за ловкость и понятливость» едва не попал в псари к польскому воеводе, но, повествует автор, «промысел, пекущийся о всех и еще более о сиротах, ведет их к счастию не испытанными для нас судьбами».

Позднее Андрей Квитка селится на Основе, и чтобы закрепить это дорогое для него название в памяти читателя, автор неоднократно выделяет его курсивом. «Вся Украина поднималась искать слободы, перейти на слободные места, где уже есть Основа новому поселению. Все шли к Основе, разумея то место, где прежде поселился Андрей Квитка…» Уже появляются знакомые названия: «известный „Гузун-Курган“ (у коего ныне город Изюм Харьковской губернии)», «названное по протекающей реке поселение „Сумы“ уже имело вид порядочного города как по укреплению, так и по населению. Ахтырка, из прежнего татарского укрепления, опустевшая и считавшаяся в польском владении, возобновлена укреплением и по многолюдству начала почитаться городом с 1645 года».

«Наш же молодец, об основании которого здесь говорится, теперешний папахен или, как тогда называли, „батько“ всех городов, еще в то время и не родился. Известна была только река Харьков, вытекающая из России, т. е. из Белгородской провинции, протекающая близ Основы – поселения, места, где поселился первоначально Квитка, и тут же, соединяясь с рекою Лопанью, проходила далее сосновым бором и впала в реку Уды, втекающую в реку Донец».

Население скоро умножилось, продолжает автор свой рассказ, стали думать об укреплении места, «устроении города». Приступили к сооружению храма Божия, и 14 августа 1646 года в диком, безлюдном, необитаемом до того месте раздался первый звон колокола. «Город в молитвословии наименован был „Харьковом“. До сего было совещание, как наименовать город. И общее мнение основалось назвать его по реке, мимо его протекающей. „Река течет из России, – говорил Квитка, а с ним согласились и все. – Пусть и по имени известно будет, что мы коренные русские, подданные православного и преславного царя московского“».

И заканчивает Квитка свое «предание» так: «Вот вам весь тогдашний Харьков, что если бы встал кто из бывших при заложении его? Узнал ли бы место, где были домики первоклассных тогда жителей?.. То-то же. И вот исполняется только двести лет от первоначального его основания… Пожалуйста, любезные земляки, 15 августа 1846 года погуляем знатно в память двухсотлетия нашего Харькова-молодца. <…> А Харьков все цвел и процветал и стал тем молодцом, каким вы его видите».

Этими словами Квитка как бы отсылает нас к тому гимну Харькову, которым начинается его статья. Это действительно выдающаяся по своей эмоциональности восторженная речь, которая побуждает вспомнить вступление к «Медному всаднику», проникнутое любовью, которую вызывало в Пушкине «Петра творенье». Белинский, напомним еще раз, воспринял его с таким восхищением, что начал свою рецензию с того, что привел его полный текст. Если так его воспринял человек, который в Харькове никогда не жил, то что же говорить о нас? Остается лишь последовать примеру великого критика, и пусть гимн, сложенный Квиткой в честь нашего города, завершит эту книгу.

«Да, город Харьков отличен от многих губернских городов. Взгляните на него хоть слегка, хоть со всею внимательностию; прелесть! улицы ровные, чистые, прямые, публичные здания великолепны, частные дома красивы, милы, магазины наполнены всякого рода товарами, вещами в изобилии и беспрестанно сменяющимися новейшими, изящнейшими; не успеет что явиться в Петербурге, уже привезено в Харьков и продано. Училища, театр, гостиный двор, различные художественные заведения… чего в нем нет!

Сколько потребно времени пройти город вдоль, устанешь, просто устанешь, а кругом обойти его, и не говорите, чтобы можно было за один день; это же еще без предместий. И что в нем завидно, так это то, что в нынешнем году город был, кажется, кончен совсем; крайний двор известен; на следующий год, глядишь, уже от того двора вытянулось в поле несколько улиц, выстроены домики, и – границы города изменились. Да чего? самая Основа (не забудьте, пожалуйста, об этом; нам нужно будет вспомнить), Основа уже почти соединена с городом, город вливается в нее. В сем году ходишь по городу, идешь из улицы в улицу, видишь домики, дома деревянные, не только не ветхие, но еще и не старые; зайдешь туда на другой год… батюшки светы! Где я?.. Все это застроено новыми, каменными, уже не домами, а палатами обширными, в два, три, четыре этажа, и все красиво, мило, и все везде наполнено народом, везде жизнь, движение, суета… нет, именно нет во всем городе пустого, не занятого уголка. На будущее лето вырастет из земли пятьдесят домищев в несколько этажей, каждый растянется на десятках саженей, верх еще кладут, до крыши далеко, а внизу жильцы движутся, промышляют… Стало быть, нужно строиться, есть из чего строить. Стало быть, народ прибавляется, не покидают Харьков, а стекаются в него из разных мест. Стало быть, в нем жить привольно, покойно, удобно: мастеровому, если только не сидит без работы; промышленнику, который удачно ведет свои обороты; купцу, сбывающему выгодно свой товар; где им защита и покровительство от начальства, так они туда роем летят. Классу людей, понимающих, к чему ведут науки, уж какое удобство обучать детей! из каких мест ни наезжают в Харьков! Расположились прожить, пока дети окончат учение; глядишь, купили дом, остались жить у нас навсегда: покойно, уютно, неубыточно, весело… что еще нужно для безмятежной жизни?..