Остроумный Основьяненко - [72]

Особо подчеркнута распространенность верноподданнических чувств: «…Ни один из жителей сей губернии ни в армии, ни вне губернии или отечества, нигде и ни в каком случае не забыл обязанности своей к престолу и не навлек пятна здешней губернии, всегда верной, преданной власти». Примерно половину статьи занимает подробное описание одежды, которую предпочитают носить слобожане, как мужчины, так и женщины. Лишь в самом конце статьи мы видим фразу, в которой слышится некоторая горечь: «Не только между молодыми мужчинами, которые, чтобы показать себя „удалыми“, стараются говорить русским наречием, нельзя уже услышать национальных песен, но и девки совершенно оставили их и уже мало знают обрядных, свадебных, купальных, колядных и проч.».

Последней по времени создания стала статья «Народные воспоминания, когда и для чего поставлены пушки в Харькове близ дома дворянского собрания». Она была напечатана в «Литературной газете» через месяц после смерти автора с подзаголовком «Последняя статья Г. Ф. Квитки (Основьяненки)». Начало ее едва ли не текстуально перекликается с восхитившим Белинского началом «Основания Харькова»: «Славный дом дворянского собрания в Харькове! Какая в нем огромная, пышная зала! Когда наше дворянство, исполненное чувством беспредельной любви к отечеству, собирается в этот зал, чтоб избрать из среды своей судей и руководителей к общему благу, все это единодушное, согласное семейство вмещается в этой зале. Нет особых комнат, отдельных закоулков, не нужны убежища для тайных совещаний, планов, предположений. Все идет на чистоту; слово скажешь – все слышат, все знают… Так вот огромна наша зала».

«Дом дворянского собрания» не сохранился, он был расположен на нынешней площади Конституции, рядом со зданием Исторического музея, в котором и находятся описанные Квиткой пушки. В свое время они вызывали недоуменные вопросы жителей города, именовавшихся не харьковчанами, как теперь, а «харьковцами»: «„Для чего эти пушки у дома дворянского собрания?“, „Откуда они взялись?“ „Неужели предполагают когда-нибудь стрелять из них?“, „Зачем им тут стоять?“, „Зачем было привозить их из отдаленных от нас крепостей или литейного завода?“ Часто слышу я такие суждения и вопросы, слушаю и ответы: „А кто их знает!“, „Откуда ни взяты, да взяты, поставлены, так и дело с концом. Наше дело смотреть на них да и только“.

Так и мне пришлось слышать вопросы и ко мне обращаемые о пушках, когда и для чего поставлены. Расскажу».

Рассказывает он о том, как казачьи полки, составленные из местных поселенцев, отбивались от крымских и ногайских татар и тогда пушки пошли на защиту крепостей в Слободско-Украинской области и исполняли свое назначение исправно. Когда же слободские казаки обратились в мирных жителей, развалившиеся крепости были уничтожены, а бывшие в них пушки свезены в Харьков. «Годные к употреблению пушки поставлены были на городском валу, где ныне университетский бульвар».

Стреляли, отмечая торжественные события, в каждый торжественный день на молебне, во время обедов, даваемых губернаторами, в военное время при известии о победе. По пушечной пальбе узнавали, что прибыл или отбыл из Харькова генерал и какого ранга – от этого зависело число залпов. «За обедом у генерал-губернатора при питии за высочайшее здравие их императорских величеств – 101, их императорских высочеств, наследника с супругою – 51, всех членов августейшей фамилии – по 31 выстрелу».

Как всегда, Квитка осведомлен обо всех деталях происходившего и точен в сообщаемой им информации. В заключение своего очерка он сообщает, что «губернатору предписано было все пушки, какие есть в Харькове, годные и негодные к употреблению, прислать в назначенный завод, а порох также сдать артиллерийскому начальству. Вот и прекратилась у нас стрельба!

Поспешили исполнить повеленное. Зимою собрали и те пушки, что валялись за городом на сказанном месте, и отправили все годные и негодные по принадлежности; но, собирая их, просмотрели две, вбившиеся в землю; они так и оставались. Долго бы там лежали они, да бывший у нас в Харькове военный губернатор города Харькова и гражданский всей губернии князь Петр Иванович Трубецкой, узнав о тех пушках, представил о том, куда следовало, и получил высочайшее повеление: „Согласно представлению его, отдать те пушки Харьковскому дворянскому собранию с тем, чтобы оные были поставлены при выезде из дому в виде тумб“.

Вот они и поставлены на устроенных местах по данному для того рисунку».

Из таких вот разнородных набросков и вырастало наиболее значительное произведение Квитки, посвященное его родному городу, уже упоминавшаяся статья «Основание Харькова». В его основу легли семейные легенды, имевшие мало общего с действительностью, а порой и противоречащие историческим документам. Видимо, Квитка сам осознавал недостаточную научную достоверность своего произведения и потому снабдил его подзаголовком «Старинное предание». Тем не менее Д. И. Багалей и Д. П. Миллер, создатели наиболее основательного труда на ту же тему – двухтомной «Истории Харькова за 250 лет его существования» (1905–1912), были знакомы со статьей Квитки и уважительно отзывались о ней.