Остроумие мира - [57]

— Государь, я злополучный почтальон, которого предательски ограбили…

— На Лионской дороге в ночь на 15-е число прошлого месяца! — подхватил Наполеон. — Знаю, выучил наизусть, ну тебя!

* * *

В 1814 году, во время горячего боя, генерал Себастиани прислал к Наполеону своего адъютанта за инструкцией. Наполеон стоял, глубоко задумавшись, и не слышал или сделал вид, что не слышит, что говорит посланный. Тот настойчиво повторил свои слова.

— Убирайтесь вы к… — вскричал Наполеон, который в горячие минуты не был особенно разборчив в выражениях.

Адъютант оказался не из робких. Он обратился к начальнику штаба Бертье, стоявшему рядом, и громко спросил его:

— Ваше превосходительство, как мне понять приказание, отданное его величеством?

Тут только Наполеон одумался, выслушал адъютанта и передал ему свой приказ.

* * *

Для того чтобы отвлечь внимание образованного круга общества от своих тягостных и разорительных войн, Наполеон придумал особые премии, которые выдавались каждые десять лет ученым, художникам, литераторам. Разумеется, в литературе из-за этих премий поднималась ужасная кутерьма, образовывались враждующие партии, которые затевали друга против друга травлю, очень забавлявшую публику и действительно отвлекавшую внимание общества от самого Наполеона и его планов. Уловка отлично удалась. Однажды Наполеон спросил Бугенвиля, что он думает об этих изобретенных им состязаниях.

— Государь, — отвечал тот, — в древности заставляли зверей (но-французски «зверь» и «дурак» звучат одинаково) драться для забавы умных людей, а теперь побуждают умных людей к потасовке, чтобы позабавить дураков.

* * *

Наполеон, подобно Суворову, имел привычку задавать внезапные вопросы и очень не любил, чтобы вопрошаемый заминался. Военные это, конечно, знали.

— Сколько людей у вас в полку? — спрашивает он у командира.

— 1225, ваше величество! — отчеканивает полковник.

— А сколько в лазарете?

— 1310!

— Хорошо! — говорит Наполеон и отходит.

Быстрота и точность ответов так его успокоили, что ему и в голову не пришло сопоставить числа.

* * *

Как известно, 18 фруктидора V года (1 сентября 1797 г.) часть директоров во главе с Барра устроила переворот, отняв власть у других членов директории. В деле принимал участие, хотя и негласное, Наполеон. Впоследствии он спросил у Карно (одного из поверженных членов директории), как это он тогда стерпел обиду и простил вероломному Барра.

— Вам следовало, — говорил он, — пронзить этого Барра шпагой насквозь.

— Я так и хотел сделать, — отвечал Карно, — но побоялся, чтоб вас не задеть, так как мне думалось, что вы стоите сзади него.

* * *

— Государь, — говорил Наполеону граф Молэ, — вы окончательно уничтожили революционный дух.

— Неправда, — возразил Наполеон, — я только закладка в книге революции, на той странице, где она приостановилась. Когда меня не будет, революция перевернет эту страницу и отправится дальше!

* * *

Став императором, Наполеон обращался с коронованными особами с удивительной бесцеремонностью. Так, однажды он обедал с тремя королями; те сидели за столом с обнаженными головами, а он в шляпе. В другой раз он ехал в одном экипаже с королями саксонским, баварским и вюртембергским. По дороге он заехал в Мальмезон к Жозефине и оставался у нее целый час, а короли сидели в карете и ждали его. Веселый и жизнерадостный баварский король сказал своим спутникам:

— Коли с нами обращаются, как с лакеями, то давайте и развлекаться по-лакейски!

Он приказал принести в карету вина, закусок, ел, пил и рассказывал анекдоты. Положение было таково, что с всесильным воителем никакая борьба была невозможна.

* * *

Кювье, знаменитый натуралист, однажды прибыл в Сен-Клу во главе какой-то академической депутации. Наполеон встретил его чрезвычайно любезно и тотчас спросил, чем в последнее время были заняты члены Академии наук. Кювье отвечал, что все это время академия разрабатывала вопрос о возделывании сахарной во Франции.

— Ну и что же, — спросил Наполеон, — годится ли климат и почва Франции для возделывания свеклы?

В ответ на это Кювье начал целую лекцию о геологическом строении французских почв, о климате, о свойствах свекы. Наполеон с первых же слов перестал его слушать и думал о другом. И только когда Кювье умолк, он вспомнил о том, что ведет беседу с ученым академиком и тотчас с большим интересом спросил его:

— Так что же вы думаете, годится ли климат и почва Франции для возделывания свеклы?

Кювье, порешив, что властелин, занятый другими мыслями, не слушал его, снова начал свою лекцию и прочитал ее всю с начала до конца. Наполеон слушал его еще меньше, чем в первый раз, и вновь оторвался от своих мыслей только тогда, когда ученый умолк.

— Благодарю вас, господин Кювье, — сказал он с прежней любезностью. — Меня очень интересует этот вопрос. Как только увижу вашего ученого собрата Вертело, спрошу его, годится ли климат и почва Франции для возделывания свеклы.

* * *

Однажды за столом, рассказывая о египетском походе, Наполеон подробно описывал одно из сражений, причем точно, по номерам, перечислил все войсковые части, принимавшие участие в бою.

— Как можете вы, государь, удерживать эти подробности в памяти столько лет подряд! — с изумлением воскликнула г-жа Бертран.