Остроумие мира - [45]

— Господин Дидро, отныне и впредь я вам настрого запрещаю, чтобы вас обворовывали.

* * *

Шамфор в своих записках вспоминает очень забавную историю, приводящую на память слова Гоголя о великом таланте русского человека разговаривать с людьми, смотря по их чину, званию, общественному положению, богатству. Оказывается, этим талантом щеголяли и современники Шамфора. Так, однажды, когда Д'Аламбер был уже на вершине своей ученой славы, ему случилось быть в гостях у госпожи Дюдеффан, где вместе с ним сошлись и разные чиновные тузы. После других пожаловал доктор Фурнье. Он прежде всего подошел к хозяйке и приветствовал ее словами: «Сударыня, имею честь засвидетельствовать вам мое нижайшее почтение!»

Потом он обратился к президенту Эно со словами: «Сударь, имею честь приветствовать вас!»

Потом к богачу Пон-де-Вейлю, со словами: «Сударь, ваш покорнейший слуга!», и после всех к Д'Аламберу со словами: «Здравствуйте, сударь».

* * *

Философ Фонтенель, когда его избрали в члены Академии наук, сказал: «Теперь на всем свете осталось всего 39 человек умнее меня». Число членов французской Академии — 40.

* * *

Однажды Фонтенель сидел за столом между двумя какими-то юношами, очень глупыми, но заносчивыми и решившими потешиться над философом. За обедом между прочим зашел разговор о разных способах выражать одну и ту же мысль на французском языке. Юноши по этому поводу приступили к Фонтенелю с вопросом, как правильнее сказать: «Дайте нам пить» или: «Принесите нам пить».

— Для вас, — ответил им философ, — не годятся оба эти выражения; вы должны говорить: «Поведите нас на водопой».

* * *

Однажды регент спрашивал у Фонтенеля, как всего правильнее относиться к поэтическим произведениям.

— Ваше высочество, — отвечал философ, — говорите о них обо всех сплошь, что они плохи, и вы рискуете впасть в ошибку разве в одном-двух случаях из ста.

* * *

Фонтенель каждый день обедал у кого-нибудь из знакомых, так что у него все дни недели всегда были вперед распределены. Когда его хоронили, Пирон, смотревший из окна на печальное шествие, воскликнул:

— Сегодня в первый раз Фонтенель выходит из дому не на обед к знакомым!

* * *

Фонтенель до страсти любил спаржу, и притом приготовленную на прованском масле. Однажды его посетил престарелый аббат Террасон, тоже большой почитатель спаржи, но только не на прованском, а на коровьем масле. У Фонтенеля как раз в этот день готовили спаржу, но запас лакомства Однако, желая угостить друга, он решился на жертву и приказал разделить всю партию спаржи на две части и одну часть приготовить на коровьем, другую на прованском масле. И вот внезапно незадолго до обеда со старым Террасоном сделалось нехорошо, потом он вдруг упал и умер. Видя это, Фонтенель мгновенно побежал в кухню, еще издали крича повару:

— Всю на прованском, всю на прованском!

* * *

Фонтенель в последние годы жизни (он умер столетним старцем) сначала оглох, а потом начал слепнуть.

Чуя приближение смерти, он говорил: «Я уже понемногу отправляю вперед свой багаж».

* * *

У Фонтенеля было смешное приключение с произведением его собственного пера. Однажды сын одного крупного чиновника по секрету попросил Фонтенеля сочинить для него речь, и тот исполнил его просьбу. Но все это осталось в тайне между ними; отец ничего не знал. Спустя немало времени, когда Фонтенель успел уже и забыть об этой речи, отец однажды попросил его послушать речь, которая осталась в копии у него. Фонтенель, ничего не подозревая, стал слушать и скоро вспомнил, что это его собственное произведение. Ему стало неловко. Выдать сына ему не хотелось, очень хвалить свое собственное сочинение было неловко; разрешилось это тем, что он дал о речи очень неопределенный отзыв, которым старик отец остался недоволен.

— Я вижу, что произведение сына вам не по вкусу. И, однако же, оно написано в свободном, естественном стиле, быть может, и не строго правильном, но не надо забывать, что это сочинено светским человеком. А ведь вам, господам академикам, подавай грамматику да фразы!

* * *

«Если бы я держал все истины у себя в руке, — говаривал Фонтенель, — я ни за что бы ее не разжал, чтоб показать эти истины людям».

* * *

Фонтенелю приписывается один из самых ловких и изящных комплиментов, сказанных женщине. Ему было уже далеко за 90, когда он встретил в одном доме прелестную молоденькую женщину, недавно вышедшую замуж. Он подсел к ней и долго, пользуясь вольностью старческого возраста, рассыпался перед ней в любезностях. Потом он был от нее кем-то отозван, а спустя еще несколько времени рассеянно прошел мимо нее, даже не взглянув на нее.

— Господин Фонтенель, — окликнула его красавица, — таковы-то ваши любезности, которые вы мне недавно расточали! Вы проходите мимо, даже не взглянув на меня!

— Сударыня, — ответил ей умный старец. — Я потому и не взглянул на вас, что мне было необходимо пройти мимо, ибо если бы я взглянул, то разве был бы в силах пройти мимо!

* * *

Когда престарелому Иоганну Вольфгангу Гете сообщили, что умер его семидесятилетний друг, он сказал:

— Я удивляюсь, как это у людей не хватает характера жить дольше.