Остроумие мира - [42]

— Это, кажется, единственный случай, когда неверие, опираясь на ересь, воздавало почтение церкви!

* * *

Посетив однажды свою добрую знакомую, г-жу Шатлэ, Вольтер стал играть с ее маленьким сыном. Он усадил ребенка к себе на колени и говорил ему:

— Милый мой дружок, для того чтобы уметь ладить с людьми, надо всегда иметь на своей стороне женщин; а чтобы иметь их на своей стороне, надо их знать. Вот ты и знай, что все женщины лживы, лукавы, обманщицы.

— Как, — прервала его рассерженная хозяйка, — что вы говорите? Как все женщины?

— Сударыня, — остановил ее Вольтер, — грешно говорить ребенку ложь, детям надо всегда говорить правду!

* * *

Отец Вольтера все хотел купить сыну какую-нибудь хорошую почетную должность, — в те времена подобное продавалось и покупалось. Но Вольтер всегда, когда заходила об этом речь, говорил:

— Я не хочу почета, который покупают; я сумею приобрести почет, который мне ничего не будет стоить деньгами!

* * *

Вольтер умел льстить, когда считал человека достойным. Так, во время посещения Франции Франклином знаменитый американец пожелал видеть Вольтера, слава которого уже давно перешла через Атлантический океан. Вольтер с трудом говорил по-английски, но при встрече Франклина заговорил и некоторое время поддерживал беседу на английском языке. Потом он перешел на французский, но при этом заметил:

— Я не мог отказать себе в удовольствии хоть немножко побеседовать на языке Франклина.

* * *

У Вольтера был старший брат, богослов, столь же усердно погруженный в теологическую литературу, как Вольтер в поэзию. Их отец иногда говаривал:

— У меня выросли сынки — два дурака: один дурак в прозе, другой в стихах.

* * *

Один аббат, по имени Сюёр, представился Вольтеру в качестве писателя.

— Господин аббат, — сказал ему философ, приветствуя его, — вы носите имя, очень известное в живописи.

* * *

Какой-то приезжий гость посетил Вольтера в его замке Фернэ, загостился там и порядочно надоел хозяину. Вольтер говорил про него:

— Этот человек— сущий Дон-Кихот, только навыворот:принимал гостиницы за замки, а этот — замки за гостиницы.

* * *

Вольтер не ладил с Пироном. Но вот однажды очень удивленный Пирон видит в окно, что к его дому подходит Вольтер и входит в подъезд. Пирон решился принять его по возможности любезно и ждал только звонка, чтобы отворить дверь. Но звонок не раздался, а вместо того послышалось какое-то царапанье, словно бы кто писал на двери. Переждав некоторое время, Пирон отворил дверь и на ее наружной стороне увидал написанные мелом слова весьма неприличного свойства. Пирон решил отомстить. Он сам в парадном туалете явился к Вольтеру как бы с визитом, и когда тот выразил некоторое изумление по поводу его посещения, Пирон ему сказал:

— В моем посещении нет ничего удивительного: я у себя на двери нашел вашу визитную карточку и поспешил отдать вам визит.

* * *

У Вольтера одно время жил в качестве приживальщика какой-то отставной иезуит по имени Адам. Вольтер, представляя его посетителям, всегда повторял одну остроту:

— Вот господин Адам, только это вовсе не первый человек!

* * *

Вольтер и Пирон однажды поспорили, кто из них искуснее в лаконизме, и решили для состязания написать друг другу письма, которые должны были состоять хотя бы из одной только фразы, но совершенно законченной и осмысленной. Бой был открыт Вольтером, который прислал Пирону записку, содержащую два кратчайших латинских слова: «еду в деревню». Ответ Пирона не замедлил последовать; он состоял всего лишь из одной буквы. Но буква эта по-латыни значит— «иди, поезжай». В настоящем случае эта буква представляла собой вполне законченный и осмысленный ответ на письмо Вольтера.

* * *

Во времена Вольтера еще свирепствовали знаменитые «письма с государственной печатью», по которым людей хватали и засаживали в Бастилию. Эти письма сильные мира сего легко доставали по знакомству с высшими сферами, а богатые просто покупали их. Но бывало, что ни в чем не повинных людей сажали в тюрьму и по поддельным письмам.

* * *

Однажды случилась очень громкая история именнописьмом. Вольтер, беседуя с полицейским префектомего, что делают с подделывателями.

— Их вешают, — отвечал Эро.

— И то хорошо, — заметил Вольтер, — до поры до времени, пока не начнут, наконец вешать тех, неподдельные.

* * *

Вольтер спросил одного молодого человека, кем он хочет быть, к чему себя готовит.

— Хочу сделаться врачом, — отвечал тот.

— Другими словами, хотите выучиться пичкать лекарствами, которых вы не знаете, человеческое тело, которое вы знаете еще меньше.

* * *

Вольтер читал свою трагедию пришедшим к нему в гости аббату Вуазенону и Расину (сыну знаменитого поэта). При произнесении одного стиха Расин вдруг остановил чтеца и заметил, что этот стих заимствован у него. И йотом он все время бормотал: «А ведь тот стих мой!» Вуазенону это, наконец, наскучило, и он крикнул Вольтеру:

— Да отдайте вы ему его стих, и пусть он с ним убирается к черту!

* * *

Одно время к Вольтеру привязался какой-то скучнейший господин, который истязал его своими бесконечными вопросами. Однажды при входе этого гостя Вольтер, не давая ему открыть рот, сказал: