Остроумие мира - [139]

Какой-то, например, ходатай неотвязно пристает к Трофимову с требованием отвода, очевидно, не понимая юридического смысла последнего. Трофимов не выдержал:

— Вы, господин, верно, из кавалеристов будете?

— Что вы хотите этим сказать, господин судья?

— Да то, что вы, очевидно, судебный отвод смешиваете с отводом… лошадей с водопоя?

* * *

К числу остроумных приговоров Трофимова принадлежит и следующий.

На Николаевской улице имел мясную лавку купец Жуков. Однажды сидел Жуков у себя в лавке и за стаканом чая разговаривал с соседом своим, Иваном Чистовым. Договорились они до того, что поспорили, а поспоривши, повздорили до того горячо, что Жуков плюнул Чистову в физиономию, а Чистов, не желая, вероятно, оставаться в долгу перед Жуковым, плеснул ему в лицо целый стакан горячего чая. Оба приятеля почли себя оскорбленными и подали мировому судье каждый отдельную жалобу, обвиняя друг друга в оскорблении.

Разобрав дело, Трофимов сделал постановление.

«Принимая во внимание, что плевок, брошенный человеку в физиономию, выражает презрение к нему и, обесчещивая личность, приносит этому человеку более обиды, чем если опрокинуть на его физиономию целый кипящий самовар, и руководствуясь 119 ст. устава уголовного судопроизводства, определяю: Чистова и Жукова, по взаимности их оскорбления, считать по суду оправданными».

* * *

Какой-то субъект, обвинявшийся в уголовном проступке, замечает Трофимову с раскаянием в голосе:

— Ах, господин судья, господин судья! Поверите ли, в это подлое дело я попал против воли.

— Охотно верю, — отвечает в тон Трофимов, — и при этом я убежден, что вы и в тюрьму попадете против воли.

Только что Александр Иванович вызвал к судейскому столу спорящие стороны, на улице вдруг послышался грохот и звон колокольчика. Мчались пожарные.

Трофимов быстро поднялся с места и, направляясь к окну, сказал:

— Суд пошел смотреть на пожарных.

Прошло около минуты, кто-то из публики вслух высказался о неуместности подобного поступка со стороны судьи. Трофимов, продолжая глядеть в окно, крикнул сторожа, тоже весьма популярного благодаря Александру Ивановичу:

— Федор, скажи ты мне: я судья?

— Кх!.. Так точно, судья-с!

— Ну а как ты думаешь, человек я или нет?

— Известное дело, настоящий человек.

— Стало быть, мне могут быть присущи привычки и невинные капризы?

— Конечно, могут.

— Иди на место! А теперь суд возвращается к разбору дел! — торжественно произнес Александр Иванович, усаживаясь в кресло.

* * *

Судится содержатель съестной лавки за недозволенную продажу крепких напитков.

Обвиняемый говорит в свое оправдание, что водку он не продавал, а угощал ею своих знакомых посетителей в праздник в знак своего к ним расположения как к постоянным своим покупателям.

Свидетели дают показания в пользу торговца, делавшего им поблажки, то есть отпускавшего им водку в то время, когда погреба и кабаки были закрыты по случаю праздничного дня.

— Как же он угощал вас, — допытывался судья у свидетелей, — целую бутылку вам отдал во владение или угощал рюмками?

Сметливый свидетель ответил:

— Одним словом, задарма. Мы как пришли, значит, к нему да и говорим: «Потому как ты от нас много наживаешь, так за это самое ставь нам угощение». Он и поставил.

— А велика ли бутылка была?

— Обыкновенная — штоф.

— И что же? Поди, всю бутылку вы выпили?

— Зачем всю? Кто сколько мог: кто рюмку, кто две… по плепорции… Немного даже осталось, так, поменьше половины.

— А твердо помнишь, что осталось?

— Очень даже твердо.

Спрашивает Трофимов у другого свидетеля:

— Когда лавочник угощал тебя водкой, в бутылке что-нибудь оставалось?

— Оставалось…

Подтвердил это и третий.

— Ага! — воскликнул многозначительно Трофимов и сделал такую остроумную резолюцию: «Из свидетельских показаний ясно устанавливается факт, что содержатель съестной лавки занимался недозволенной продажей крепких напитков. Что он водку продавал, а не угощал ею, видно из того, что бутылка не была опорожнена до дна. Принимая во внимание, что русский человек, когда его угощают водкой, выпивает ее до последней капли, приговариваю мещанина Н. к штрафу» и т. д.

* * *

При поимке контрабанды у сухопутной таможни случилось быть князю Воронцову генерал-губернатору Новороссийского края, и помещику Т.

— Как эти дураки не могут изловчиться, — заметил Т., указывая на контрабандистов. — Нет ничего легче, как провести таможенных.

— Наоборот, нет ничего труднее, — поправил его управляющий таможней.

— Я провезу на десять тысяч рублей товара, и вы меня не поймаете, — сказал помещик. — Даже скажу вам, в какое именно время провезу.

— Каким образом? — недоверчиво спросил его Воронцов.

— А уж это мое дело!

— Я с вами какое угодно пари готов держать, что ровно ничего не провезете.

— А вот увидим!.. На пари согласен и я: ставлю свое имение, стоящее пятьдесят тысяч, — предложил помещик.

— Я отвечаю: сто тысяч рублей! — сказал Воронцов.

При свидетелях ударили по рукам. Управляющий таможней дивился смелости и риску Т. и предвещал ему верный проигрыш.

— Ну, так когда же вы провезете контрабанду? — спросил Воронцов, улыбаясь.

— Послезавтра, в двенадцать часов дня, — ответил спокойно помещик.