Остроумие мира - [12]

— Это бы кое-что значило, если б мы сражались с воронами, — отвечал Цицерон.

— Кто был твой отец, Цицерон? — спросил его некто, чья мать пользовалась не совсем хорошей славой.

— А ведь твоей матери, — отвечал Цицерон, — пожалуй, было бы трудно отвечать, кабы ей сделали такой вопрос о тебе.

* * *

Когда у него спрашивали, какая из Демосфеновых речей ему нравится больше всех, он отвечал:

— Которая всех длиннее.

* * *

При обсуждении закона в сенате один из сенаторов, Галлий, человек весьма преклонного возраста, сказал, что пока он жив, он не допустит издания такого закона.

— Ничего, можно и подождать, — заметил Цицерон, — Галлий назначает очень недолгую отсрочку.

Когда его упрекали в том, что он больше сгубил людей своими обвинительными речами, чем спас защитой, он отвечал:

— Это правда, ибо у меня совести больше, чем красноречия.

* * *

Один человек, хваставший глубоким знанием законов, на самом же деле, как всем было известно, круглый невежда в них, был однажды вызван в суд свидетелем по какому-то делу и на обычный вопрос отозвался, что он ничего не знает.

— Ты, верно, думаешь, что тебя спрашивают что-нибудь о законах? — заметил на это Цицерон.

* * *

Друг Цицерона Аттик в старости столь жестоко страдал от водянки, что решился уморить себя голодом. Но голодание, вместо того чтобы убить его, наоборот, прекратило его болезнь. На убеждения врачей, что теперь он здоров и что ему остается только пользоваться жизнью, он отвечал:

— Я уже так близко подошел к смерти, что мне совестно возвращаться вспять.

И он доморил себя голодом.

* * *

Угощая Цицерона за ужином вином, хозяин настойчиво обращал его внимание на качества напитка, уверяя, что вину этому сорок лет.

— Скажи, пожалуйста, — заметил Цицерон, — а каким оно еще выглядит молодым для своих лет!

* * *

— Кто это привязал моего милого зятя к мечу? — острил он над чрезвычайно малорослым мужем своей дочери.

* * *

Некто Ваниций попал в консулы, но проконсульствовал всего лишь несколько дней. Цицерон говорил про него, что в его консульство свершилось настоящее чудо: не было ни весны, ни осени, ни лета, ни зимы.

* * *

Этот же Ваниций упрекал Цицерона, зачем тот его не посетил, когда он был болен. Цицерон отвечал, что собрался было его навестить во время его консульства, но в дороге его застигла ночь, — намек на кратковременность этого консульства.

* * *

Цицерон узнал о смерти Ваниция случайно, по слухам. Встретив уже после того одного из слуг Ваниция, он задал ему вопрос, все ли у них в доме благополучно. Тот отвечал утвердительно:

— Ну, значит, он в самом деле умер, — заключил Цицерон.

* * *

Адвокат Крисп имел слабость сильно убавлять свои годы. Однажды, поймав его на этом, Цицерон сказал:

— Выходит, что мы вместе с тобой говорили речи еще до твоего рождения.

* * *

Его зять то и дело твердил, что его жене тридцать лет.

— Знаю и не сомневаюсь, — заметил Цицерон, — ведь ты мне уж двадцать лет твердишь это.

* * *

Римский полководец Ливий Содикатор не отличался особенно блестящими воинскими дарованиями, но не упускал случая выставлять свои заслуги. Так, он допустил карфагенян занять Тарент, а сам укрылся в его крепости. После этого к городу подступил знаменитый Фабий Максим и отнял его у неприятеля. Ливий же, сделавший в это время несколько удачных вылазок из крепости, не преминул поставить Фабию на вид, что он взял город лишь благодаря ему, Ливию.

— Будь спокоен, я этого не забуду, — успокоил его Фабий. — Если бы ты его не отдал врагу, то мне не было бы и надобности брать его.

* * *

В войне с карфагенянами Фабий держался той же системы, какую принял Кутузов во время войны 1812 года: он отступал перед неприятелем, вечно беспокоя и истощая его длинными переходами. Многие из его подчиненных осмеивали его распоряжения, но он неизменно твердил:

— Боязнь насмешек, по-моему, хуже, чем трусость перед лицом врага.

* * *

Катон столкнулся с прохожим, несшим большой ящик. Носильщик сначала крепко ударил его этим ящиком, а потом уже крикнул:

— Берегись!

— Разве ты еще что-нибудь несешь, кроме этого ящика? — спросил его Катон.

* * *

Он же, по поводу множества памятников-статуй, поставленных в память малоизвестных людей, сказал:

— По-моему, пусть лучше все спрашивают, почему Катону не поставлено памятника, чем иметь памятник среди таких людей.

* * *

Известный в Риме шут Гальба отвечал знакомому, который просил у него на время плащ:

— Если дождь идет, так плащ мне самому нужен, а если не идет, так зачем он тебе?

* * *

Он же, когда ему подали где-то рыбу, одна половина которой была уже съедена накануне, так что она лежала той стороной вниз, а нетронутой вверх, сказал:

— Надо есть ее поскорее, а то снизу из-под стола ее тоже кто-то ест.

* * *

Некий весьма посредственных дарований оратор однажды старался изо всех сил тронуть своих слушателей и, окончив речь, остался при полном убеждении, что он достиг своей цели.

— Скажи по правде, — обратился он к известному поэту Кату ллу, бывшему в числе его слушателей, — ведь моя речь разве только в самом черством сердце не возбудила бы сочувствия.

— Именно так, — отвечал Катулл, — едва ли кто-нибудь будет так жесток, чтобы не пожалеть тебя за эту речь.