Остоженка, Пречистенка, Остров и их окрестности - [18]

Особняк в 1822 г. перешел в купеческие руки, несколько раз перестраивался, и современный его вид относится к второй половине XIX в. В 2003 г. он чуть было не был снесен: началась постройка большого офисно-жилого комплекса. Уже заработали бульдозеры и краны, и от татищевского особняка осталась лишь фасадная стена.

Особняк расположен между двумя переулками – Еропкинским и Мансуровским. Угол Мансуровского и Пречистенки занят представительным зданием (№ 21), в котором расположена Российская академия художеств.

Почти на всем протяжении XVIII в. это было владение лейтенанта флота Федора Лукича Талызина, умершего на штатской службе в чине тайного советника, а потом его жены Татьяны Семеновны. Внук его Степан Александрович Талызин продал участок в 1798 г. «девицам Анне и Катерине Чернцовым», а после них владельцем стал генерал-майор Алексей Алексеевич Тучков (он приобрел его в 1810 г. у майорши Екатерины Болтиной) и значительно перестроил главный дом усадьбы. Его внучка Наталья, жена Н.П. Огарева и впоследствии А.И. Герцена, писала о нем: «Дед был чисто русская, широкая натура; он был богат не столько по наследству, сколько по счастливой игре в карты, к которым питал большую страсть, – это был единственный его недостаток. Он был страстный поклонник и знаток живописи и архитектуры; к последней имел даже истинное призвание; в своих деревнях и в подмосковном имении он строил дома, оранжереи, разбивал великолепные сады, на которые приезжали любоваться знакомые; но когда все было доведено до возможного совершенства, он скучал и начинал мечтать о новой артистической работе, и нередко продавал устроенное имение в убыток; покупал новое и с жаром принимался за его устройство… В Москве дед Алексей Алексеевич также перестраивал свои дома до основания, оставляя одни капитальные стены. В доме, куп ленном у кн. Потемкина (наоборот: Потемкин купил у него. – Авт.), он устроил для картинной галереи, которую имел уже несколько лет, освещение сверху, которым все знакомые восхищались; его картинная галерея, замечательная для того времени, заключала несколько ценных оригиналов итальянской и фламандской школы и много хороших копий с картин этих двух школ».

В пожар 1812 г. дом Тучкова, к удивлению многих, остался неповрежденным на сгоревшей Пречистенке: «Этот дом один из окружающих его чудесно уцелел, – писал в дневнике П.В. Победоносцев, профессор Московского университета и отец известного впоследствии обер-прокурора Синода, – сгорели только конюшня и сараи… Картины его вывезены и спасены; библиотека частию пострадала от расхищения».

Благосостояние Тучкова зависело от удачной карточной игры, но вскоре оно пошатнулось и дом пошел на продажу: в конце 1817 г. его приобрел за 230 тысяч граф Сергей Павлович Потемкин. Иногда пишут, что он был близким родственником князя Григория Потемкина-Таврического, но это ошибка – у них общий предок, выехавший из Польши на службу к великому князю Василию в начале XVI столетия, но с тех пор ветви этого рода разошлись далеко. Потемкин был женат на княжне Елизавете Трубецкой – на свадьбе Пушкина она была посаженой матерью невесты.

Муж и жена, как было известно в Москве, не жили вместе, и этим объясняется стихотворная шутка поэта, в которой сопоставляются два невероятных события:

Когда Потемкину в потемках

Я на Пречистенке найду,

То пусть с Булгариным в потомках

Меня поставят наряду.

Личность оригинальная, Сергей Павлович Потемкин прославился в Москве приемами, обедами, праздниками, театральными постановками и экстравагантными поступками: так, он строил у себя в имении церковь, а иконостас, изготовленный в Москве, отправил на курьерских тройках, чтобы успеть ко дню своих именин. Знаток московских происшествий Александр Булгаков писал в 1833 г.: «Ну уж обед задал Потемкин! Только что птичьяго молока не было. Большой дом его стоит исковерканный, много начато, ничего не кончено, а на дворе какой-то флигелек отделал он по-царски и транжирит себе, а уже не знаю из каких доходов, ибо дают ему только 30 т. на прожитье». Неудивительно, что в конце концов дом был продан за долги, достигавшие 650 тысяч рублей. В 1837 г. его купил полковник И.Н. Макаров-Зубачев. Его вдова владела этим домом и жертвовала крупные суммы на возобновление Ивановского монастыря.

В 1870 г. дом расширили и отделали по фасаду (проект архитектора П.С. Кампиони). В 1889 г. он перешел к представителям династии богатых текстильщиков Морозовых. Последним владельцем дома перед правлением большевиков был Иван Абрамович Морозов, собиратель новой живописи, для которой архитектор Л.Н. Кекушев в 1905 г. переделывает интерьеры. По словам архитектора И.Е. Бондаренко, «собрание составлялось толково, прекрасно развешивалось, и вообще в его собрании было очень много вкуса».

В советское время коллекцию национализировали и назвали музеем новой западной живописи, объединив его позднее с коллекцией С.И. Щукина, музей просуществовал до 1947 г. Ныне в особняке помещается Академия художеств.

В Мансуровском переулке (название по фамилии бригадирши Аграфены Мансуровой; другие имена – Талызин и Мосальский – также обязаны домовладельцам) находится небольшой двухэтажный домик (№ 3), где собирались ученики Е.Б. Вахтангова, члены 3-й студии Художественного театра, которая поместилась здесь с осени 1914 г. На втором этаже студийцы оборудовали сцену и небольшой, на несколько десятков человек, зрительный зал с простыми венскими стульями, расставленными амфитеатром. Отсюда и начался славный путь Московского театра имени Евгения Вахтангова. Одна из студиек, Цецилия Воллерштейн, взяла себе сценический псевдоним по названию этого московского переулка и стала известной актрисой, и теперь уже многие утверждают, что переулок назван именно по фамилии артистки Ц.Л. Мансуровой. В этом же доме были квартиры Е.Б. Вахтангова, Ю.А. Завадского и В.П. Марецкой. Вахтангов пережил в этой квартире Октябрьский переворот 1917 г. «У нас на Остоженке, – писал он, – в Мансуровском переулке, пальба идет весь день почти непрерывно. Выстрелы ружейные, револьверные и пушечные. Два дня уже не выходим на улицу. Хлеб сегодня не доставили. Кормимся тем, что есть. На ночь забиваем окна, чтоб не проникал свет. Газеты не выходят. В чем дело и кто в кого стреляет – не знаем. Телефон от нас не действует. Кто звонит к нам – тоже ничего не знает. Кто побеждает – „большевики” или правительственные войска – второй день неизвестно. Трамваи остановлены. Вода и свет есть. Когда это кончится?»