Осторожно - Питер! - Свежераспечатанные тайны - [9]

Многие сетовали на климат, но более догадливые люди строили теории о подземном влиянии.

А что такого в местном климате? Город прекрасен в любую погоду. Нева и море несут влагу и свежесть, а ветры продувают насквозь, так что лишняя влага быстро улетучивается.

Чем на климат сетовать, лучше график пребывания в Городе продумать. Город-Музей не для карьеры и уж точно не для спанья. Вы когда-нибудь пробовали прийти в музей с раскладушкой? Ну и как, впустили?

Задним умом, конечно, все сильны, а всего лишь двадцать лет назад даже Интернета не было, и судьбы питерских бедолаг можно было сравнивать только сидя в библиотеках.

Существовала и чисто транспортная причина. В 19-м веке птица-тройка неделю тащилась из Петербурга в Москву. Не говоря уже об одинокой лошадёнке. Какие уж там наезды!

Все, кто уже пробовал обосноваться в Питере навсегда, прекрасно помнят, как всё начиналось, чем кончилось, а главное – как долго продолжалось.

У каждого своя бухгалтерия, свои расчёты с Городом.

Писательская масса отдельный случай. Срок жизни на земле литературных гениев давно определён четырьмя десятками.

Петербург их приглашает на шесть лет, не больше. Дальше, если не хотят жениться – вон!

Творческий процесс отвлекает от женитьбы, от официального слияния с аборигенами и аборигенками. А жаль.

Глава 5.

"В столицу!" Скромный и положительный мальчик Федя Достоевский с обычной человеческой логикой дружил. Он собирался получить хорошее образование, и не где-нибудь за границей, хотя на это тоже деньги были, а на родине, в столице, как всякий патриот. Будучи реалистом, он не искал легких путей. Федя прекрасно представлял себе, на что шёл.

Вернее, думал, что представляет. Он мечтал стать инженером, мечтал обзавестись семьей, мечтал достойно её содержать, а в конце жизни достойно встретить старость.

Федя чувствовал в себе большой потенциал. Кому-нибудь менее предприимчивому и хваткому – да что там скромничать! – кому-нибудь менее сообразительному и способному к наукам, может быть, так и не удастся ничего достичь. Некоторым в больших городах вообще нечего делать. Априори. Слабым людям лучше вообще не соваться ни в какие столицы. Сильным же, наоборот, место только в столицах – а где ж ещё? Всё это верно, но не для всех столиц. Столица-Дверь живёт по дверным законам, и все они у неё негласные. Понятия "сильный-слабый" она не признаёт.

Для неё в определённом смысле все равны. Да и незнание законов не освобождает от ответственности. Но закон должен где-то лежать, в него надо иметь возможность время от времени заглядывать. А что делать, когда закон существует, но нигде не записан? Где достать экземплярчик, когда его нет?

Покинув отчий дом свежим майским утром, Федя любовался пейзажами родной Московии.

Дабы скоротать время в пути, он сочинял рассказы о Венеции. По чужим словам, да и по книгам, он уже знал, что в Санкт-Петербурге мостов не меньше, чем в этом дивном итальянском городе. Он слышал также, что в Питере сыро и промозгло, но это его не пугало. Тяга в столицу была так велика, что даже болезни не казались таким уж препятствием. Феде было невдомёк, что тяга эта родилась не у него внутри. Его затягивало Сквозняком. И чем ближе он подъезжал к Большой Двери, тем неумолимее его затягивало…

Федя знал, что на чужбине надо бы поаккуратнее с деньгами. Нет, он не Чичиков, и трясти копейками не собирался. Тем более что "Мёртвые души" будут написаны четырьмя годами позже. Но что надо бы поосторожнее, знал отлично, ибо теория общеизвестная. Однако в Питере общеизвестные теории без надобности. Город никогда не жил чужим умом. Он всегда жил по законам Двери, и никакие правила, придуманные людьми, ему не указ.

Фёдор Достоевский рано лишился матери. Мать умерла, по странному совпадению, в возрасте его кумира, поэта Пушкина, причём, в один с ним год. Отец скончался двумя годами позже, так и не успев ничему научить сына, так что житейскую науку Федя постигал самостоятельно, да ещё в таком неудачном месте! Можете себе представить, что ему, 18-летнему приезжему, пришлось тогда пережить. Именно поэтому он с такой яростью сражался за права маленького человека.

Федины "бедные люди" обычные мазохисты, в свое время не желавшие покинуть Город.

Им нравилось стоять в дверном проёме, терпя пинки и унижения, теряя человеческий облик, доводя себя до крайней нищеты. А перед самым Фединым приездом им кто-то им шепнул, мол, едет Великий Сочувствующий. Они воспряли духом, вытянули из карманов замусоленные челобитные, которые у них давно никто не принимал, и стали размахать ими, как флагами. Затем обступили толпой, низко поклонились юноше, как батюшке-царю, вот он и размяк. Гнать их в шею надо было, а он книги про них сел писать, революцию задумал.

Выходит, правду говорят: если бы Пётр столицу не перенёс, то и революции бы не было. В благодушной Москве недовольных всегда было меньше.

Шесть лет в Питере для большинства приезжих крайний срок.

Можно, конечно, рискнуть и остаться подольше, но это уже с конфискацией. Да-да, не смейтесь, так и было написано в смертном приговоре, вынесенном Фёдору Достоевскому – "с конфискацией". Перед несостоявшейся, инсценированной казнью у него отобрали не только всё имущество, но и титул потомственного дворянина.