Осторожно — люди. Из произведений 1957–2017 годов - [3]
Виктор Сергеевич прижал ее к себе. Лена, в очках, запрокинув голову, смотрела на него.
За очками были все те же голубые, любимые, огромные ее глаза, вот смаргивают они, она поправляет очки.
Виктор Сергеевич сидел на табурете возле кровати, кормил сидящую, обставленную подушками жену. Кашу, она объяснила, это не сложно варить. Попеременно: четные дни — геркулес, в нечетные…
Виктор Сергеевич смотрел, как подносит она ложку ко рту. Раньше она держала миску в руке, теперь он сам держал миску, а она — ложку, и каждый раз ложка утыкалась сперва под нижнюю губу, только потом в открытый рот. С глазами стало все хуже. Теперь всегда она носила очки, хотя глаза были внешне такие же, большие, только они не сияли…
— Витюша, Витюша!
Господи, она опять зовет. Он вылез из-за письменного стола, едва не упав, запутавшись в халате.
— Что?! Что? Что случилось?
— Мне надо в туалет. Пожалуйста…
Она скрючившись лежала на боку под скомканным одеялом.
Целый месяц уже Виктор Сергеевич, получив отпуск, все пытался совместить: работать и ухаживать за ней, а она его дергала бесконечно, чуть не каждые полчаса. Ноги у нее отказывали, а с глазами стало совсем плохо. Раз в неделю они ездили в глазную клинику, и домой врачи приходили, и бесконечная «Скорая помощь». Почти что каждый день он шел в аптеку.
— Витюша, где ты? Приди ко мне. Витюша… Посиди со мной.
Почему, почему все сразу?! Она всегда была слабенькая. Это сосуды. Да. Но она ж моложе, намного моложе. Моложе! На четырнадцать лет!
— Витюша, где ты, посиди со мной. Слепая, лежу. Я не могу. Сделай что-нибудь, Витюша…
— Ладно, хорошо. Давай пойдем, я поведу в кухню, завтракать будем, как раньше. Я поведу, держись, руку сюда, сюда, вот сюда, за меня держись, слышишь?!
И они пошли. Она упала на пол, он за ней, сверху. В сознание она не пришла. Палата отдельная в реанимации. Но они же все понимали, это конец. Зачем столько дней поддерживать дыхание?! А зачем он ее повел, она ж не держалась на ногах…Если бы не упали, она бы еще жила. Если бы не упали…
Она сказала ему, сказала: Убей меня. Нет, это все неправда! Это неправда! Это все равно был инсульт! Но если бы они не упали, если бы он не повел… Боже мой, Виктор Сергеевич… Она мешала уже тебе, да?..
— Витюша, Витюша. Я принесла тебе счастье, а в конце беду…
Нет, это не так, нет!!. Но если бы он не повел?
— Витюша, неужели никогда больше в этой жизни я не увижу твоего лица…
Угар
Город Аелфт
Дом был двухэтажный, длинный, голубого, пожалуй, цвета. Но потускнел, облупился, в белых пятнах, а внизу под окнами выглядывали даже кирпичи. Ко всему он был (стал?) косой, явно сползал в тротуар справа налево. И два последних левых окна глядели на меня точно из подвала.
Адрес такого вот дома, где сдавалась комната, подсказал студент семинара, который я вел на истфаке как аспирант, замещая больного профессора. Однако для меня, человека здесь недавно живущего, даже этакая крыша над головой была удачей. Город был областной, но в марте случилось землетрясение и оставались еще развалины.
Входная дверь оказалась сразу у окон «из подвала», над ней старая табличка «Дом подключен к интернету». Но тут же заметил я, что дверь заколочена загнутыми гвоздями. Возможно, надо идти со двора.
Рядом высокая арка. Вошел во двор, заросший сорной травой. Но вот и черный ход, в тамбуре лестница на второй этаж, а я ощупью — внизу в коридоре хоть глаза выколи (лампочки где?!) — пошел вперед мимо закрытых с обеих сторон квартир.
Я шел, скрипели подо мной пологие доски пола, идти, как он сказал, до самого конца. Но люди где? Все на работе?.. Дошел наконец, кажется, постучал и потянул за дверную ручку.
На пороге комнаты стоял чернявый щупленький мальчик лет шестнадцати, смотрел на меня исподлобья.
— Я Павел Викентьевич, — пояснил я, улыбаясь дружески, — из университета. Здравствуйте. Дома хозяин?
— Я хозяин, — не улыбаясь сказал мальчик, очень внимательно меня разглядывая черными, выпуклыми глазами. — Я Георгий, — отчетливо, на равных, объяснил он мне.
Вот такое и было наше знакомство с Гариком. Как он рассказал потом, четыре месяца жил он один, мать похоронили, отец исчез неизвестно куда, сам он учился в технологическом колледже, но жить-то надо на что-то, да и плохо одному.
Комната была для меня с отдельным ходом, а окно в тротуар. К окну вдоль стенки тахта широкая. В другом углу стол письменный с телефоном, платяной шкаф, не доходя до Гариковой двери. Даже ковер, картины. Родителей явно комната.
— Великолепно, — сказал я Гарику. — Просто великолепно! Будем жить.
Мой семинар был раз в неделю, его тема — о Смутном времени XVII века. Одним из самых ранних конкретных источников, какие рекомендовал я студентам, были даже, к примеру, «Краткие известия о Московии» Исаака Массы, голландского купца, который оказался именно в тот период в наших краях.
Но студенты мои, честно говоря, не очень-то меня почитали и слушали. За глаза, это хорошо я знаю, называли меня просто Павлушей, девчонки кокетничали. Да ведь и был я не очень намного их старше, к тому же собственные мои имя и отчество всегда не нравились мне самому.
