Осторожно: боги - [47]

Жалость и сострадание захлестнули меня, мне отвратительно было думать, что в любом случае я должна буду помогать либо тем, либо другим. Да, я была зажата между Сциллой и Харибдой и не видела ни малейшей возможности, как бы я могла безболезненно проскочить между ними. Вытащив из кармана пластинку, я посмотрела на нее. От нее исходило удивительное ощущение покоя. Но тут мне подумалось, что подобный искусственный покой — вещь очень ненадежная. К сожалению, было очевидно, что пока она со мной, все мои действия и, должно быть, мысли контролировались Даг-аном. Мне захотелось поэкспериментировать, и я очень аккуратно начала думать о том, что мне совсем не хочется делать то, что приказывает мне Даг-ан, и действительно, моментально ощутила сильное давление. Хозяин пластинки отреагировал. Уже мягче, я продолжила размышлять о том, что возможно ли мне от нее избавиться, и на этой мысли почувствовался моментальный укол.

Ну что ж, с этим, похоже, ясно. Тогда я продолжила рассуждать о том, что мне очень не хочется лишиться защиты талисмана, иначе я буду беззащитна перед Наблюдателями. Ну вот, так оно и есть, удивительный предмет ответил мне теплом и уютным спокойствием. У золотой пластинки есть отличный аргумент в ее пользу: от нее хотя бы тепло и приятно. По сравнению с этим у Наблюдателей методы более жесткие, маловато у них пряников. Тем не менее у меня есть два варианта, а это все-таки лучше, чем один. Значит, либо Даг-ан, либо Наблюдатели. При этих мыслях пластинка почти замурлыкала от удовольствия. Больше размышлять было не о чем. Неважно, что мне хочется, а идти туда, где находится пленница, мне все равно придется. А значит, пришло время звать Анри, без него мне не справиться, да и надо соблюдать инструкции.

Видеть его мне не хотелось, я позвала его с чувством легкой брезгливости. Он появился, весь его облик говорил о том, что делает он это исключительно по необходимости, а не по собственному желанию. Не знаю, на что я рассчитывала, быть может, надеялась, что он извинится или хотя бы скажет, что он сожалеет, но, с другой стороны, я ведь сама откликнулась на его призыв, могла бы и отказаться. Он уселся напротив меня с независимым и заносчивым видом, показывая мне, что оправдываться и извиняться он не собирается. Мне стоило некоторых усилий сохранять спокойствие и задать вопрос, который меня мучил:

— Ты же тогда принес «плоть звезды». Так объясни мне, почему Даг-ан не забрал ее? Почему позволил Алиеноре?

Анри удивленно дернулся. Он явно не ожидал такого поворота разговора. Возможно, он предполагал истерику или выяснение отношений, но к такому он был не готов. Он услышал вопрос, по его мнению, явно не относящийся к делу. Было заметно, что отвечать ему не хотелось, он покосился на пластинку, которая все это время оставалась в моих руках, и увидел, что она засветилась мягким светом. Помедлив еще немного, он неохотно начал:

— Дело в том, — неуверенно произнес он, — дело в том, что состав принял форму, законченную форму. Из-за этого исследования становились невозможными. Даг-ану нужен был нетронутый материал.

— Форму? — я удивилась. — Я думала, «плоть звезды» тягучая и постоянно изменяется.

Он кивнул.

— Да, кажется, так оно и есть. Но тут дело было в Алиеноре.

Это было слишком. Неужели он хочет сказать, что этот ребенок мог что-то сделать там, где он сам потерпел фиаско.

— Не понимаю. А при чем тут Алиенора? И для чего, кстати, ей это понадобилось?

На прозрачном лице Анри появилась улыбка:

— Она была девочкой, почти ребенком, любопытным и неугомонным. Ее влекла тайна, приключение, ей всегда всего было мало. Даже вершина власти ей казалась подножьем горы. — Он помолчал, улыбаясь своим воспоминаниям.

— Не знаю, чего она ожидала, но для нее было полной неожиданностью, когда вещество стало видоизменяться, принимая самые необычные формы. Алиенора искала разгадку, но что могла она сделать, юная девочка, мечтавшая стать звездой? Эти неудачи да свадебная суета несколько охладили ее пыл. Но однажды, в момент печали и одиночества, она в каком-то безумном порыве обратилась к странному веществу с просьбой принять форму, которая могла бы принести ей счастье, радость и славу. И тогда она увидела перед собой чашу, украшенную драгоценными камнями, невероятной красоты, и после этого форма уже никогда не менялась. И кстати, на следующий же день пришло известие о смерти короля Франции, Людовика VI, а это означало, что она стала королевой. Алиенора увидела в этом чудесное знамение.

— Так значит, это сила желания Алиеноры изменила «плоть» или кто угодно мог бы это сделать?

Анри насторожился, мой вопрос показался ему подозрительным, а может, и его хозяину тоже. У меня все время было ощущение, что мы не одни.

— Этого я не знаю, — сказал он, — но думаю, что во всем мире только она была на это способна.

— А чаша? Что стало с чашей?

— Когда Алиенора отправляла своего мужа в поход против Тулузского графства, она посулила Людовику драгоценную чашу, которая должна была принести ему удачу. Кто знает, а может, это была та самая чаша… Так или иначе, рассказы о чудесной реликвии стали популярны, особенно при дворе ее дочери, Марии Шампанской. А позже, по просьбе Марии, некий придворный поэт записал эту историю.