Осторожнее с огнем - [11]

— Мот! — ворчал он про себя.

Секретарь видит всеобщее неудовольствие, но чувствует себя гордым среди завистников.

— Кто же этим скрягам мешает заказать точно такой жилет, — говорит он сам с собою.

На другом конце костюм стряпчихи — пунцовое платье с зелеными гирляндами и огромный тюрбан на голове — привлекает всеобщее внимание.

Исправница потихоньку спрашивает соседа:

— Не турецкий ли это паша? Начинаются смех и пожатия плечами.

Но вот наполнилась зала, пора открывать танцы.

Предводитель в больших хлопотах, с кем ему идти в первой паре и кто во второй поведет предводительшу. Но чтобы не оскорбить никого, решено было, наконец, — три раза начинать полонез и каждый раз с иными дамами.

Подкоморная, прибывшая с Марией и Юлией, назначена была в первую пару первого танца. Со стороны других дам, которые закрываются веерами и как бы того не замечают, оказывается, однако ж, оппозиция улыбками и пожатием плеч, некоторые взглядывают на супругов, другие на предводителя, но последний так занят собою и балом, что ничего не видит и ничего не слышит. Гордо поднял он голову и свободной рукой сильнее потягивает несчастные воротнички, краснея от усталости.

И было от чего! Дело немаловажное — двигать на себе достоинство хозяина бала в небольшом городе.

Юлия, Мария и Матильда, дочь подкоморной — весьма некрасивая девушка — исчезли в рядах полонеза.

Длинной вереницей повел предводитель гостей по всем комнатам, а в особенности туда, где горели восковые свечи, о которых любил он рассказывать с тех пор, как о лучшем доказательстве своей победы над соседним уездом.

Отчего же Юлия сегодня, так любящая танцы, окруженная молодежью, против обыкновения грустно посматривает по зале, жалуется на головную боль и отказывается от мазурки? Не знаю. Взяв нескольких приятельниц, начинает она ходить по зале и соседним комнатам, и вдруг взор ее остановился неподвижно на двери. Она сжала руку Марии. У дверей показался незнакомец.

— О, теперь узнаем, кто он, — сказала Юлия тихим голосом, но в минуту скрыв нетерпение, отворотилась и начала шутить веселее.

Молодой человек, показавшийся в зале, был одет очень просто, но со вкусом. Вкус в мужском и женском костюмах означает также и выбор общества.

Покрой платья, гармония в подборе его частей, скромные украшения, цвет и форма резко отличают одетых на вид одинаково. На незнакомце был черный фрак, пикейный жилет, черный галстук, едва заметная часовая цепочка, белая запонка на рубашке, а под рукой складная шляпа. Волосы острижены коротко и причесаны без претензии, между тем, как местные львы позачесывали на затылок свои косматые гривы и вылощили их помадой, словно зеркало.

Вошел он тихо, осмотрел спокойным взором общество и незаметно пробирался к середине. Юлия увидела, что и здесь у него не должно быть знакомых, потому что он ни с кем не раскланивался и никто не обращал на него внимания. На всякий случай спросила она о нем у Матильды, но Тися, как называла ее нежная маменька, присмотрясь в лорнетку, отвечала:

— Не знаю.

Подкоморая, необыкновенно любопытная женщина, сейчас же пошла собирать сведения, что ей было очень легко при огромном знакомстве и связях, но каждый отвечал молчанием, которое означало: разведаем; а между тем, незнакомец оставался загадкой.

Юлию начинало тревожить нетерпение.

Незаметно и как бы случайно таинственный молодой человек приблизился к месту, где сидели наши девицы. Юлия не хотела узнать его первой, ожидая, чтобы он поклонился прежде, и ожидала с бьющимся сердцем. Незнакомец приветствовал ее, но молча.

— А, и вы на бале! — сказала Юлия.

— Бал дается с такой прекрасной целью, что нельзя было не приехать.

— Конечно, притом же здесь можно увидеть всех своих знакомых.

— У меня нет знакомых.

— Как? Никого?

— Никого, потому что вас, mesdames, считать знакомыми не смею, испугав только два раза. А мне приятно в таком большом обществе быть никому не известным; это дает совершенную свободу.

— Да, совершенную свободу скучать, — отвечала Юлия.

— Извините, я никогда не скучаю.

— Ах, как же вы счастливы!

— Счастлив? — и потом через минуту он прибавил: — Да, я точно счастлив.

— И вы сознаетесь в этом! Это что-то особенное.

— Взглянув пониже себя, каждый может сказать, что счастлив.

— А кто привык смотреть вверх?

— Хотя бы и так, и вверху не все же счастливцы.

— Вы меня удивляете.

— Меня больше удивляют те, кто не разделяет моего образа мыслей.

Юлия улыбнулась.

— Вы танцуете? — спросила она.

— Не всегда

— Отчего?

— Долго бы пришлось мне изъяснять вам причину. Танцы, по-моему, не должны быть принужденны, или предписываемы приличием, но потребностью веселья, молодости, счастья…

— Но вы говорили, что вы счастливы, следовательно должны танцевать.

— Счастье и веселость нисколько не похожи между собою, — сказал незнакомец. — Разве нельзя быть счастливым и вместе печальным?

— Это уже что-то походит на оригинальность.

— Не отрекся бы, если бы имел ее, а притворяться оригинальным не хочу. Притворная оригинальность смешна до чрезвычайности, а естественная служит признаком чего-то лучшего, более самобытного ума. Возвращаясь к танцам, спрошу в свою очередь: вы будете танцевать?