Оставьте меня - [34]

– У меня есть идея получше. Идемте наверх, и я вам помогу.

– Вы?

– Да, я.

– Вас что, в медицинском этому учили?

– Нет. Но у меня есть дочь. У нее несколько раз заводились.

– Но нужна специальная расческа.

– Это кто сказал?

Нифф Спенсер.

– Главное – хорошее зрение и терпение, – продолжил он. – Хотя глаза у меня сейчас уже не как в молодости, но зато терпения с годами все больше.

Мэрибет посмотрела на него. Он говорил серьезно.

– Не знаю, могу ли я вам это позволить. Это же слишком… – Интимно, хотела сказать она. – Мерзко.

– Я с этим часто сталкиваюсь. Я все же врач. И отец.

Она улыбнулась.

– Ничего страшного нет в том, чтобы попросить о помощи, – мягко сказал он, и Мэрибет сдалась.

Доктор Грант сказал Луиз, что на сегодня закончил. В приемной других пациентов не было, и, очевидно, никого больше и не ждали. Мэрибет уже не в первый раз подумала, не единственная ли она у них. Выйдя на улицу, она двинулась по тротуару к его машине, но доктор свернул в другую сторону – к крыльцу дома.

– Вы живете тут? – спросила Мэрибет.

– Да.

– А-а.

Он открыл дверь, взмахом руки показал: «только после вас». Мэрибет вошла в просторное фойе; через витражи лился свет, окрашивая облака пыли в голубой и золотистый. По правую руку была лестница из красного дерева, по левую – зал со встроенными книжными шкафами и камином, возле которого аккуратно лежали поленья.

– Проходите, – пригласил доктор.

«Проходите». Дома ее друзья могли сказать «заходите», но никто не говорил «проходите», редко чье жилище было достаточно просторным, чтобы его «проходить». Разве что таунхаус Элизабет и Тома, там Мэрибет была в последний раз на прошлое Рождество, зато ее встретил придворный.

Она пошла за доктором Грантом по узкому длинному коридору, на стенах висели фотографии в рамках, потом они миновали столовую с обеденным столом, заваленным почтой и медицинскими журналами, сверкающую кухню открытой планировки со всякой модной техникой из нержавеющей стали и красными, как пожарная машина, шкафами. Кухня походила на выставочный образец – как новенькая, словно ее ни разу не запятнали готовкой.

Грант открыл узкую раздвижную дверь в дальнем углу кухни. Там оказалась небольшая ванная.

– Займемся этим грязным делом здесь, – объявил он.

Мэрибет недоуменно подняла бровь.

– Вшами, – напомнил он, слегка покраснев. – Сейчас найду инструменты.

Он вернулся с медицинской наголовной лампой с лупой, а также полотенцем, частым гребешком и бутылкой оливкового масла.

– Что, будете читать лекцию о пользе средиземноморской кухни? – пошутила Мэрибет.

– Да. – И вручил ей полотенце. – Лучше наносить прямо на волосы.

– Вы собрались намазать мне этим голову?

– И оставим на час. Вши от масла задохнутся. – Мэрибет вспомнила, как няня Уилсонов мазала детям голову кокосовым маслом. Может, и не врала. – А потом я выберу гнид.

– Где вы этому научились?

– Это путаная история. Моя дочь, Мэлори, ненавидела заплетать волосы. Говорила, что ей больно. И предпочитала ходить с распущенными. А Фелисити, ее мать, настаивала на косах, – начал он рассказ, параллельно втирая масло ей в волосы.

Мэрибет слушала лишь вполуха. Его прикосновение оказывало какой-то странный эффект, одновременно расслабляющий и бодрящий. И хотя Грант уже не в первый раз касался ее – все-таки он ее врач, – в этот раз ощущения оказались другие.

– У Мэл были прекрасные кудри, поэтому я говорил Фелисити, пусть ходит с распущенными. Она сказала, что я слишком мягкий и что, если я готов отвечать за последствия, они все на мне. Ну, я и взял это на себя. Мы с Мэл разработали хорошую систему купания.

Мэрибет представила, как он моет маленькую девочку, нежно расчесывает ей волосы.

– Похоже, вы хороший отец.

– Не очень. Я часто отсутствовал, так что это были особые вечера. А потом, лет в семь-восемь, Мэлори впервые принесла вшей. Фелисити сказала, что, если бы она заплеталась, такого бы не случилось. – Он замолчал, словно погрузившись в воспоминания. – Вычесывать гнид было не так уж приятно, что тут говорить. – А потом грустно улыбнулся. – Ох, как она орала.

– Да уж, представляю. – Мэрибет смолкла, осознав, что немного выдала себя. Потому что, только если у тебя есть дети, можно такое сказать. Но опять же – только если у тебя есть дети, можно развести столько вшей самой.

Если доктор Грант и осознал это, то виду не подал. Он продолжал массировать ей голову с маслом, и Мэрибет снова расслабилась.

– Что смешно, – продолжил он, – теперь Мэлори постоянно ходит с косами.

– Она все еще живет тут? – спросила размякшая Мэрибет.

– Нет, выросла и уехала.

– Значит, вы тут одни?

– Продавать надо. Дом слишком велик для одного. – Он вздохнул. – Но я так давно тут живу. Боюсь, я здесь застрял.

К тому времени, как все волосы пропитались маслом, Мэрибет и сама была почти в жидком состоянии. Когда Грант объявил, что все, она немного расстроилась. Лучше бы это длилось вечно. Он предложил чаю, она отказалась. Он сказал, что ему надо сбегать в офис.

Оставшись в доме одна, Мэрибет пошла в коридор смотреть фотографии. Вот сам доктор Грант в более молодом возрасте, когда в волосах было больше перца, чем соли. Вот он с Мэлори. А вот с Фелисити, темнокожей, с острыми чертами и яркими смеющимися глазами. Она красавица. Или была красавицей. Она, наверное, умерла, а доктор Грант овдовел. Разведенные столько семейных фотографий не держат, не говорят о своих бывших с такой любовью.