Оставшийся в живых - [7]

– А тела членов экипажа были все еще в кабине? – перебил его Келлер.

– Да, конечно. Правда, их было трудно опознать с полной уверенностью, но...

– Тогда почему же я уцелел? Почему и мое тело не осталось там? Почему я не погиб?

– Очевидно, Дэйв, перед катастрофой ты вышел из кабины.

– Но почему? Что заставило меня покинуть свое место сразу после взлета? Я...

Внезапно яркой вспышкой перед его мысленным взором возникла картина, вырванная памятью из каких-то глубин сознания. Застывшее изображение: лицо командира, его рот открыт, он что-то кричит Келлеру, в глазах тревога, страх.

И снова все исчезло. Разум еще пытался удержать воспоминание, но оно ускользало и, наконец, скрылось в каких-то темных уголках памяти.

– Что с тобой, Дэйв? На тебе лица нет. Ты что-то вспомнил? – Через пустоту, которая осталась в его сознании, голос Тьюсона доходил до него с трудом.

Келлер провел дрожащей рукой по лицу:

– Нет, все в порядке. Был момент, когда мне показалось, что я начал что-то вспоминать. Но потом все исчезло. Я не могу...

– Это пройдет, Дэйв, – мягко ответил Тьюсон. – Придет время, и память вернется к тебе.

– А может, я просто не хочу вспоминать, Харри. Может, это даже к лучшему, что я не могу вспомнить.

Тьюсон пожал плечами:

– Может быть. Ты хочешь, чтобы я продолжал?

Келлер кивнул.

– На идентификацию и исследование всех хоть мало-мальски уцелевших в кабине приборов ушло пять дней. К счастью, циферблаты многих из них устроены так, что на них остается отметка того показания, которое было на приборе в момент удара. Когда все эти показания зафиксировали, то оказалось, что ни одно из них не отклонилось от нормы и не было никаких признаков отказа системы электропитания, который мог бы послужить причиной катастрофы.

Все журналы технического обслуживания самолета были опечатаны и в настоящее время тщательно изучаются. До сих пор в них не нашли ничего существенного, кроме того, что при последней проверке самолета обнаружилось отсутствие стяжного болта в поворотном узле тележки, который был тут же установлен и, разумеется, только после этого аэробус был признан готовым к полету.

Записи о техническом состоянии самолета, начиная с прошлогодних и вплоть до последней, сделанной накануне его гибели, не содержат сведений о каких-либо серьезных неполадках. Были сняты и разобраны все двигатели аэробуса, и на сегодняшний день не выявлено ничего, что указывало бы на какую-либо неисправность в них перед катастрофой. Более того, если моя гипотеза справедлива, то именно двигатели не позволили самолету камнем рухнуть на землю.

– Твоя гипотеза? – спросил Келлер, хорошо знавший, что гипотезы Тьюсона часто и совершенно непостижимым образом оказывались верными.

– Ну, мы вернемся к этому чуть позже. Пока еще нет никаких доказательств. – Он снова сделал большой глоток из стакана и поморщился: пиво начало выдыхаться. – Поскольку ночь была холодной, мы проверили антиобледенительную систему. И снова – никаких неполадок. Сейчас идет проверка того, что осталось от топливной системы. Пока тоже никаких неисправностей не обнаружено.

– Теперь о "человеческом факторе". От тебя как единственного оставшегося в живых пока никакого прока нет, – продолжил Тьюсон со свойственной ему прямолинейностью, не допускающей даже намека на извинение: сейчас он был слишком поглощен технической стороной вопроса, чтобы обращать внимание на чувства собеседника.

– Мы тщательно просмотрели отчеты о тренировочных полетах и медицинские карты всех членов экипажа. Тебя самого подвергли всестороннему медицинскому обследованию сразу же после катастрофы. И проведено оно было не только для того, чтобы выяснить, не получил ли ты каких-нибудь внутренних повреждений. Тебе были сделаны анализы крови и мочи. Мы также выяснили, какая рабочая нагрузка приходилась на тебя и командира в последние месяцы и достаточно ли вы отдохнули перед полетом. Из кабины извлекли остатки ваших сумок и находившихся в них личных вещей, по которым установили, что ни у одного из вас не было с собой каких-либо лекарств или наркотиков. Здесь все в порядке. Все тесты на профессиональную пригодность – как твои, так и капитана Рогана – в течение последнего года давали отличные результаты. Словом, до сих пор все было так, как и должно было быть. Кроме одного: тебя не могло быть во время катастрофы там, где ты обязан был находиться.

Ладно. Продолжим. Положение тел погибших, как в самолете, так и на земле, было нанесено на схему. Мы даже нашли тела нескольких несчастных на дне речки, протекающей по краю поля. Любопытно, что в одном месте внутри самолета обнаружили большое скопление тел, лежащих вповалку, изувеченных и обожженных до неузнаваемости. Их положение и состояние – несомненно результат какого-то мощного удара.

От этих слов Келлера передернуло, его поразило полное отсутствие сострадания к несчастным жертвам в словах собеседника. Но Тьюсона настолько захватил азарт расследования, что он уже не мог думать о человечности и сочувствии.

– Ну, как ты знаешь, – продолжал Тьюсон, – меня привлекли к расследованию в составе группы анализа конструкций. Мы нанесли на схему всю прилегающую местность, используя аэрофотосъемку. У нас точно обозначена зона расположения обломков самолета и траектория его падения. На схеме видно, какие части отделились от фюзеляжа вначале и в каком месте они найдены. Это позволяет приближенно представить ту последовательность, в которой разрушался аэробус, и мы можем сказать, в какой части или в каких частях произошли разрушения, которые привели к катастрофе. Первоначально они возникли где-то в передней части корпуса. – Тьюсон улыбался и Келлер отвел от него глаза: желание стереть эту неуместную улыбку стало слишком навязчивым.