Оставшийся в живых - [15]

Чертыхаясь, он начал наматывать остатки лески на катушку, решив, что на сегодня с него довольно. Именно в этот момент он услышал как бы плывущий к нему над водой шепот. Он не мог сказать, был ли это один голос или несколько тихих голосов, слившихся воедино. А может, это был просто шорох камышей у кромки воды?

Ну, вот, опять. Голос был слишком тихий, чтобы можно было сказать определенно, принадлежал он мужчине или женщине. И тут он услышал звук, от которого у него по спине поползли мурашки. Этот звук напоминал сдавленный смех, как тихое сухое покашливание, и раздавался где-то совсем рядом, казалось, прямо в конце лодки.

– К-к-кто здесь? – спросил он дрожащим голосом. – Выходи, кончай валять дурака. Я знаю, что ты здесь.

Он нервно оглянулся вокруг, но сейчас ему было слышно только собственное прерывистое дыхание. Он решил, что с него хватит, но как только потянулся за веслом, снова услышал какой-то шум. На этот раз казалось, будто в воде что-то стремительно движется, причем не на поверхности, а где-то в глубине, насколько можно было судить по специфическому булькающему звуку. Шум то пропадал на несколько мгновений, то возобновлялся снова; вода бурлила, но на ее поверхности не было видно ни единого пузырька.

Вконец перепуганный, он снова потянулся за веслом и быстро вставил его в уключину, одновременно нащупывая на дне лодки второе. Внезапно весло выскользнуло из его руки, как будто его вырвало какой-то невидимой силой. Он в страхе отпрянул назад, успев только заметить, как весло быстро исчезло в мутной пучине. Он ожидал, что оно тут же всплывет, но так и не дождался. Оно исчезло бесследно.

"Наверное, какой-нибудь шутник, – неуверенно подумал он. – Из тех, с аквалангами. Но где же тогда пузырьки воздуха?"

Он испуганно посмотрел себе под ноги, почувствовав сильный толчок в днище лодки. Сердце его бешено забилось, руки крепко вцепились в сидение, так что костяшки пальцев побелели от напряжения. Толчок повторился снова, и он задрал ноги к бортам лодки, боясь поставить их на тонкое днище. И тут лодка начала раскачиваться, сначала плавно, а потом все сильнее и сильнее. Он закричал:

– Прекратите. Прекратите сейчас же!

Трубка выпала у него изо рта, а лодка все продолжала раскачиваться, кромки бортов уже почти касались воды, угрожая опрокинуть его в темные воды реки. Не успел он подумать, что лодка вот-вот перевернется, как раскачивание прекратилось, и она снова замерла на поверхности воды. Стоп облегчения вырвался из его груди, глаза застилали выступившие от страха слезы. Он вдруг почувствовал леденящий холод, пронизывающий, казалось, до самых костей.

Внезапно лодку начало трясти. Тряска стала усиливаться, и он снова закричал от ужаса, изо всех сил вцепившись в сидение. Тряска, казалось, достигла предела, из-за стоявших в глазах слез и вибрации он почти ничего не видел вокруг. И тут ему почудилось, что он снова слышит этот сдавленный смех, похожий на злобное звериное урчание. Дрожь пробежала по всему его огромному телу, проникла в мозг и ему нестерпимо захотелось завопить, чтобы в крике освободиться от этого распирающего его изнутри ужаса. А затем он увидел такое, от чего его сердце почти остановилось, а потом чуть не разорвалось от резкого прилива крови. Длинные тонкие пальцы ухватились за борт лодки у самой кормы. Сквозь застилающие глаза слезы они казались ему переползающими через борт длинными белыми червями, каждый из которых двигался самостоятельно и жил своей независимой от других жизнью. Лодка накренилась, и он увидел всю кисть, тянущуюся вниз к днищу, а за ней появилась и вся рука, а дальше – ничего. За локтем просто ничего не было, и все же она продвигалась вперед, медленно приближаясь к нему. И тут он снова услышал шепот, но на этот раз совсем рядом, прямо над своим левым плечом, и почувствовал на щеке холодное дыхание, такое холодное, какое могло исходить только от закоченевшего тела. Он сделал было попытку оглянуться назад, страшась и в то же время испытывая непреодолимое желание увидеть, что же такое происходит, но одеревеневшая шея отказывалась его слушаться.

Наконец, пронзительный крик, вырвавшийся из его легких, разорвал тишину холодного утра. Звук собственного голоса вывел его из состояния оцепенения, и он снова обрел способность двигаться. Он бросился прочь от этого надвигающегося на него кошмара со всей скоростью, на которую способен охваченный малодушным страхом человек, не заметив даже, что ободрал ногу, перелезая через сидение. Перевалившись через корму прямо в камыши, он плюхнулся в буроватую воду, доходившую ему почти до груди, и побрел сквозь заросли прямиком к берегу, преодолевая сопротивление вязкого ила, стремящегося задержать его продвижение, отбросить назад. Это было, как в ночном кошмаре, когда ноги вдруг становятся свинцовыми и нет никакой возможности ни убежать, ни спастись.

Он рвался вперед, хватаясь за камыши, за все, что только могло ему помочь двигаться вперед. А в ушах по-прежнему стоял этот шепот, звучавший теперь еще более яростно и зловеще. Его легкие уже жадно хватали воздух, из груди вырывались тонкие скулящие звуки, а по жирным щекам катились слезы, слезы жалости к самому себе. В полнейшем отчаянии он ухватился за свисавшую над водой ветку, та согнулась под тяжестью его тела и на какой-то страшный миг он полностью оказался под водой. Но ветка вновь распрямилась, вытащив его за собой из воды, и он, перебирая обеими руками, не обращая внимания на разодранные в кровь ладони, стал подтягиваться к берегу.