Оставить след в теле - [6]

Антон ничего не сказал. Поднялся с софы, усеянной нахальными коричневыми цветочками, погладил Аллу по пепельным пушистым волосам, слегка улыбнулся и направился к выходу, выдавив при этом: "Я позвоню, всего разочек, можно?"

- Конечно, - она облегченно вздохнула, жалостливо улыбнулась и положила на стол замученную авторучку.

После завтрака Алла попихала посуду в маленькую посудомоечную машину, подкрасилась, глянула на часы. Все, "Марусю" уже не успеет купить. Когда-нибудь потом, и сразу две, чтоб Тоне тоже подарить. Пора к врачу, не опоздать бы.

Она пошла на кухню, по прежнему ныла левая нога. Достала из аптечки препарат кальция, запила водой из-под крана. В тридцать два уже подозрение на остеопороз, болезнь пожилых. Допрыгалась. Волейбол и лыжи еще год назад были страстью. А теперь - как жить без спорта? Азарт, полная свобода в теле - вот это жизнь.

Один мужчина из их волейбольной команды, предприниматель, выдал ей как-то:

- Не представляешь, Алл, как я тебе завидую. Ты ведь не играешь, а живешь на площадке, выплескиваешь свои эмоции, как придется, не задумываясь, не контролируя, кричишь, громко радуешься, хохочешь, визжишь. Мне остается только наблюдать, испытать не дано. Хочу, очень хочу и не могу. К концу рабочего дня я пуст, раздражен, никак не могу расслабиться. Мой психотерапевт сколько уж бился. Твердил все время: в спорте - эмоции раус, раус, освобождайся от негативного. Обучал приемам, как достичь успеха. Аутогенной тренировкой дрессировал. А, ничего не помогло. Теперь вот принимаю медикаменты, чтоб не перенапрячь нервную систему при такой, как у меня, нагрузке. Ничего видно с натурой не поделаешь. Что не дано то не дано.

Почему он так разоткровенничался, Алла не совсем понимала. Успокаиващие лекарства, психотерапевт... так открыто об этом. В ее стране о таком не говорили - или ты здоровый или ты псих, третьего не дано. Так что, у кого до буйных стадий не доходило, тот скрывал. Здесь все по другому: полно глотающих лекарства - против агрессии и депрессии, против страхов и чрезмерной смелости, против нахальных соседей и самодуров-мужей. Может, оно и правильно, кто знает.

К врачу Алла не опоздала, еще пришлось и подождать. Зашла в кабинет, присела на удобный стул, услужливо взявший на себя функцию успокоить напрягшееся тело. Стала плавно раскачиваться. И через короткое время уже не ошущала ни напряжения в теле, ни стула под собой. Вот придет врач, пропадающий сейчас в одной из многочисленных комнат своего праксис, и доложит о результатах иследования. Подберет правильное лечение и все будет хорошо.

Врач зашел:

- Здравствуйте, - улыбнулся и слегка пожал Алле руку.

Она тоже чуть растянула красивый рот и доверчиво глянула в его светлые, с невидимыми ресницами глаза.

Врач вдруг смутился и тут же отвел их, хотя, быть может, Алле это только показалось. И начал негромко говорить:

- У вас необычная, никогда прежде не встречавшаяся в моей практике форма остеопороза. Особенно быстро прогрессирует процесс в левой ноге, и это опасно. Я не могу вас порадовать хорошим прогнозом. Кость ноги стала пористой и хрупкой, этим объясняются и ваши два перелома, собственно, их могло быть и больше. Ее состояние можно сравнить с ногой восьмидесятилетней женщины, несколько десятилетий страдающей остеопорозом и никогда не лечившейся. Понять причину такого явления трудно, потому что кальция и других микроэлементов в вашем организме достаточно, мы проверили. Я направлю вас в университетскую клинику для дальнейшего исследования. Вы согласны?

Алла выслушала приговор. Сказала, что согласна на исследование. Автоматически пожала вялую руку врача с невидимыми ресницами. Вышла на улицу, чуть прихрамывая на левую ногу. Ей было совершенно все равно - куда идти, что делать сейчас. Завернула за угол построенного из красного добротного кирпича дома, где размещался праксис, села на лавочку. Слава богу, рядом не оказалось ни нахально целующихся влюбленных, ни бездомных в окружении огромных собак с жалостливыми карими глазами, ни тех, что на роликах - катаются везде, разве что только не по крышам и деревьям. Подумала -Тоню б сюда. Закрыла глаза и попыталась расслабиться - так, чтоб ни о чем не думать, ничто не анализировать. Захотелось пустоты и покоя, а они не являлись. И не было ни сил, ни энергии, чтоб просто встать и захромать прочь от наползавших картин.

Вот Алла в своей квартирке, маленькой и уютной. Она просыпается. Рядом, с левой стороны, лежит Антон. С ним она провела ночь - последнюю, без нежности и секса. Алла поворачивается, хочет разбудить бывшего друга - не поцелуем, нет, просто дотронуться до плеча и сказать: "Эй, Анто-он, встава-ай, позавтракаем и пора на работу."

Она протягивает руку, касается одеяла и тут же ее резко отдергивает, наткнувшись на что-то неестественное, мягкое, жуткое. Нервно тянет на себя одеяло. Под ним - скомканная пижама, набитая какой-то бесформенной массой, похожей на... А сам Антон? Вот его волосы, вот... Алла не может больше смотреть, отворачивается. Истерично пытается оттолкнуть от себя как можно дальше нечто, лежащее в ее постели. Затем вскакивает, с истошным криком распахивает входную дверь. Босая, в длинной футболке-ночнушке, несется по подъезду, почему-то наверх. И приходит в себя лишь через три этажа, представив на секунду, как жители десяти этажей, исходя ужасом и любопытством, вдруг начинают ломиться в ее квартиру.