Оставайтесь на батареях! - [5]

— Постойте, лейтенант, — Мануэль даже поднялся со своего бочонка, — а если заряжающий, мой Бето, этот баскский медвежонок, промедлит? Если он не уложится в десять секунд?

Неожиданно Лагарто ответил вместо Хосе:

— Лучше бы он укладывался, Маноло! Лучше бы он укладывался в десять секунд, твой сонный медведь. Иначе мы расстреляем все снаряды по ангелам небесным. А у нас не так много снарядов. Если ты не знал, у нас всего по сорок снарядов на орудие.

Студенты уставились на лейтенанта, выжидая реакции их ревнивого преподавателя на вмешательство старика Лагарто в педагогический процесс.

Но лейтенант Баррос, против ожидания слушателей, не разозлился и не накричал на Лагарто; напротив, он напустил на себя серьезный вид, даже поднял зачем-то указательный палец и, кивая головой, произнес, поддерживая теологические измышления Лагарто:

— Если мы будем палить в небо, а не по самолетам, пара снарядов могут залететь в райские кущи, или даже к престолу Самого Господа Бога! Господу Богу может не понравиться, что мы выбиваем перья из Его ангелов и разносим в щепки рай, вместо того чтобы валить на землю немецких чертей. “Ради чего Я даровал вам по сорок снарядов на орудие? — спросит Он. — Знаю, это не много, но при нашей бедности даже на фронте не всегда артиллерия имеет такой боезапас. А знали бы вы, чего эти снаряды стоили вашему лейтенанту, сколько он молился и клал поклоны по штабам! Если вы ночами кутите, а днем засыпаете со снарядом в руках, не можете правильно выставить прицел и вовремя подготовить орудие к выстрелу, — пожалуй, стоит поджарить ваши задницы на сковороде без масла!”

— Вот святой Хосе и произнес свою нагорную проповедь!

— Баста, баста! — лейтенант замахал руками.

Бойцы угомонились, и занятие продолжилось.

— Итак, командиры расчетов держат в руках таблицы стрельбы. Командир батареи отдает команду: высота 32, скорость 50! Командиры расчетов находят нужные страницы, по клапанам с надписями 32 и 50. В соответствующих строках и столбцах напечатаны вычисленные заранее установки орудия. Артиллеристы принимают установки и наводят орудия. В ту секунду, когда стрелка секундомера пробегает назначенное работное время, командир батареи командует: фуэго! Орудия стреляют, но не туда, где находится самолет сейчас, а в упрежденную точку, где по расчетам должны встретиться снаряд и летящий самолет. Запомните: стрелять надо не в ту точку, где находится самолет в момент определения его координат или в момент выстрела, а в упрежденную точку на пути самолета. Мы стреляем из настоящего в будущее, вот как я вам скажу!

…А когда он был совсем маленьким, зима была чудом. На южной окраине огромной страны только далекие горы были всегда одеты снегом и льдом. Холода спускались в долину совсем не надолго: два коротких месяца с неба мог падать мягкий пушистый снег. Та земля не знала жестоких морозов.

Снегопадение, волшебная белая сказка! Словно лепестки акации, кружили снежинки, дети выходили на улицы, даже дворовые псы не могли усидеть в деревянных будках, таращились на свои холодные носы и хватали снег алыми языками прямо в воздухе. Если долго смотреть в вертикальный столб света под уличным фонарем, начинало казаться, что снег не падает, он возносится к небу!

Что же случилось с миром? Почему эта грязная каша под ногами, колючая мокрость за воротником, зябкая кожа и тусклый северный свет теперь называются так же — зима? В новой земле на два месяца приходит лето, да и как приходит: потопчется только в прихожей, не снимая плаща, и спешит уйти, захватив непросыхающий зонтик.

Наверное, дело во взрослости. Ведь его маленькая дочь еще совсем недавно, года четыре назад, тоже умела радоваться снегу. И первый снег в ту зиму был как первый грех, но — прощенный. Они наспех оделись и выбежали во двор. У самых окон, среди голых ветвей сирени, они катали громадные комья снега, с налипающей палой листвой, и собрали даже снеговика — с крюкастыми руками из сучьев.

Через пару лет они шли мимо этого места, держась за руки:

— Помнишь, папа, здесь мы с тобой лепили снежную бабу!..

Почему захотелось рыдать, закрывая лицо руками, обнять и прижать ребенка, молить о прощении за то, что так мало простого счастья, что всегда далеко и этим обманул и предал ее любовь? А годы ушли, и она стала совсем большой и не рисует смешные картинки. Смешные картинки из шариков и крюкастых палок, выведенных на бумаге карандашом, и подписи, такие же кривые, внизу: папа, я, снеговик. Потом она научилась писать целыми предложениями: папа и я лепим снеговика! И скоро, вкусив плод речи, Ева уже фантазировала: мама, папа и я лепим снеговика!!! И мама нарисована — с большими глазами, потому что это красиво, и ее крюкастая рука перекрещена с палкой, торчащей из овального тельца папы. Чистый художественный вымысел, ведь мамы не было рядом. Мама была дома, наверное. Или в гостях. А папа — такой редкий, воскресный, почти чужой, но тогда — непонятно.

И так хотелось, чтобы она скорее стала взрослой, чтобы смогла понять. Совсем уже скоро она поймет. И все поздно.

Эти картинки раньше она дарила папе на каждый праздник, зимой и летом.