Оставь надежду всяк сюда входящий - [61]

Всему есть всегда ответ. У нас лучше, чтобы человек умер в неволе, чем дать ему шанс выйти на свободу, где есть вероятность, что он выживет. Потому что за то, что он умрет в неволе, никого к ответственности не привлекут. Прокуратура, как всегда, напишет все, что угодно, Секретариат Уполномоченного по правам человека — это всего лишь место для пересылки обращений. Вот и получается замкнутый круг, из которого ни у кого нет шансов вырваться.

Можно еще долго рассказывать относительно моей помощи другим заключенным в Лукьяновском СИЗО, но я не считаю нужным об этом писать, потому что это делалось мной не для пиара, а просто из человеческих побуждений.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Прошли мои очередные суды, которые, как и ожидалось, не принесли ни малейшего результата, и я получил семь лет лишения свободы, что говорило о том, что мое пребывание в Лукьяновском СИЗО близится к концу. Если вы думаете, что пришел конец моим мучениям, то вы глубоко ошибаетесь. В Лукьяновском СИЗО было еще много таких обстоятельств, которые не позволяли администрации проявить себя во всей красоте беспредела. С некоторыми обстоятельствами были связаны Евгений Захаров и Олег Левицкий, которые практически всегда мою жизнь держали на контроле. Когда уже была острая необходимость в медикаментах, когда я находился в карцере, то у меня благодаря другим заключенным была возможность позвать их на помощь. Но это я делал крайне редко, когда касалось меня, но не тогда, когда других. О других я им все уши прожужжал, правда, они мне никогда не отказывали. Но за себя, за двадцать пятую, за Лукьяновку, за карцеры, я просить их не считал нужным, потому что это опасно. А денег, чтобы нанимать отдельного адвоката, который занимался бы отдельно моими проблемами, связанными с правами человека в Лукьяновском СИЗО, АИК-25 и многими дру-тими, у меня нет. И так вся юридическая помощь мне по моему уголовному делу предоставлялась бесплатно, но уголовное дело я не смешивал со своими личными проблемами.

Я хорошо понимал, что меня отправят в учреждение для дальнейшего отбывания наказания, у которого особое предназначение, где меня смогут полностью изолировать от внешнего мира и в очередной раз попробовать мне закрыть рот своими методами. И таким учреждением стала Бердичевская исправительная колония № 70 в городе Бердичев Житомирской области.

Это учреждение максимального уровня безопасности, у которого среди заключенных была дурная слава. Нередко доводилось мне слышать об избиении тамошней администрацией осужденных. Нередко я видел осужденных, которых распределяли в БИК-70, и те путем взяток уезжали отбывать меру наказания в другие учреждения. Если бы не нарушались их права в этом учреждении, то зачем давать деньги, чтобы отбывать меру наказания в другом учреждении.

Но вскоре я получил ответы на все мои вопросы. По прибытию в БИК-70 мне сразу стало все понятно в собеседовании с первым заместителем начальника колонии Салюком Дмитрием Анатольевичем.

— У вас здесь, осужденный, шесть карцеров по Лукь-яновскому СИЗО, и вы злостный нарушитель, по каким причинам, вы можете мне пояснить?

— Конечно могу. Начну с того, что вы мне новость сказали, что у меня всего шесть карцеров записано, на самом же деле, если мне память не изменяет, я только за один раз отсиживал по пять карцеров подряд. Но отвечу по сути, все нарушения и карцера сфабрикованы за то, что я писал о пытках в АИК-25, конфликтовал с администрацией Лукьяновского СИЗО относительно новорожденных детей и беременных женщин из-за несоответствующих условий содержания. А также из-за гуманитарной помощи, собранной мной, которая в СИЗО пропала.

— Паныч, послушай сюда, мне, что ты пишешь обо всем этом, плевать, это БИК-70, и здесь будет так, как тебе скажут. Ты знаешь, что, в местах лишения свободы, любая помощь расценивается как поддержка воровских традиций?

— Я не пойму, вы что, мою помощь детям трактуете как поддержку воровских традиций?

— А это и есть поддержка воровских традиций.

— Подождите, я не пойму, — уже возмутился я, — мне еще довелось потом помочь одному солдату, это тоже поддержка воровских традиций?

— Да. Это также поддержка воровских традиций.

— Мне бы хотелось для себя еще одну деталь уточнить: а вы хоть раз в своей жизни помогли хоть одному человеку?

— Это ты у нас, видите ли, Деточкин, строишь из себя гуманитарную помощь. Чего ты на свободе не занимался своей гуманитарной помощью, а то как сядете в тюрьму, так и начинаете святого из себя строить.

— А вы, наверное, знаете, что я делал на свободе?

— Что мне нужно, я все знаю! — уже с криком начал отвечать он.

— Я так понимаю, что меня сюда направили не отбывать меру наказания, а прислали для сведения счетов. Если вы меня обвиняете в поддержке воровских традиций, то пусть это будет так. Но я никогда в жизни не буду поддерживать ваши традиции, а это значит, воровать изо рта детей. И на данный момент не вы будете меня исправлять, потому что, если начать жить так, как вы живете, это хуже, чем не жить вообще.

После этого разговора я понял, что надо ждать беды, и по-другому быть не может. Осталось еще четыре года впереди, хватит ли меня?! Нужно снова готовиться к карцеру, ПКТ, ДПК и к очередным козням. Как я уже устал от всего этого, сколько пришлось отсидеть карцеров, ПКТ, ДПК, и за что?!