Останься со мной навсегда - [6]

Папина фирма — это скучно. Но ничего не делать — это тоже скучно. Она привыкла иметь какой-то определенный интерес, определенную цель в жизни. А теперь, когда ни интереса, ни цели больше нет — что же теперь?

Что же теперь, когда они из живых превратились в мертвых и их мир навсегда закрылся для нее?

Надо постараться не думать об этом. Может, если она очень постарается, ей удастся забыть останки того динозавра — и, может, они еще вернутся…

Вдали виднелся собор святого Петра. Площадь перед собором кишела людьми в шортах и с фотоаппаратами на шее — наверняка ее соотечественники. И что они только нашли в этих камнях? Так уж устроен человек: он просто не может прожить без обломков чего-то древнего. Издержки интеллекта, наверное. Американцы, не имея обломков у себя дома, едут на край света, чтобы посмотреть на них. Вероника не только не разделяла пристрастия к туризму, которым славилась ее нация, — она, напротив, была рада, что принадлежит к нации с такой молодой — юной — историей. Можно сказать, совсем без истории.

И что только принесло ее в этот Рим?

Веронику принесло в Рим не что иное, как поезд. Когда она приехала на вокзал в Неаполь, оказалось, что ближайший поезд отходит в Рим. Конечно, она могла бы не ехать до конечного пункта, а высадиться где-нибудь по пути, она и в самом деле подумывала об этом, но потом все-таки решила, что в большом городе проще сориентироваться (найти приличную гостиницу и так далее), чем в каком-то незнакомом захолустье. Тем более послезавтра ей все равно вылетать из Рима.

Может, поменять билет и вылететь сегодня? Она так соскучилась по родителям, особенно по маме! У нее сразу же станет легче на душе, когда она увидит маму. Если она вылетит из Рима сегодня вечером, то прилетит домой еще засветло — наверстает на обратном пути те шесть часов, что потеряла, летя с запада на восток… Хотя, наверное, ей все-таки лучше побыть одной эти два дня, прийти в себя после вчерашнего. Она сейчас в таком состоянии, что вполне может разрыдаться при виде мамы — разреветься, как вчера на раскопках, только на этот раз от радости. Нет, не надо больше слез. Слезы — это что-то нездоровое, проявление слабости и неуравновешенности. Ей уже и так стыдно за вчерашнее.

Солнце было просто невыносимым. Оно слепило ее, и ей все время приходилось щуриться. От этого вокруг глаз появляются морщины… Она забыла темные очки в гостинице — не возвращаться же за ними? Если бы по дороге попалась оптика, она могла бы купить очки. Вероника обвела взглядом вывески маленьких лавочек справа и слева от нее, но оптики среди них, как назло, не оказалось.

Магазины уже начали закрываться — близилось обеденное время. Скоро на улицах станет совсем пустынно и спокойно, и никто не будет приставать. У итальянских мужчин есть одна очень дурная черта: они просто неспособны оставить без внимания красивую девушку с «нездешней» наружностью, гуляющую по улицам в одиночестве. И если бы они просто глазели на нее, все было бы в порядке. Веронике вовсе не было неприятно, когда на нее смотрят, скорее наоборот. Но ведь они лезли знакомиться! Она уже ответила как следует нескольким таким назойливым поклонникам. К счастью, она довольно свободно владела итальянским языком в целом и итальянскими бранными словами в частности. Первому ее обучила между делом мама — для мамы итальянский был почти как родной, последних же она успела нахвататься за свое недолгое пребывание на раскопках от группы неаполитанских студентов. Интересно, что эти ребята подумали о ней, когда она расплакалась прямо при всех, а потом исчезла? Наверное, решили, что у нее не все в порядке с мозгами.

Вероника вытерла со лба пот и перешла на теневую сторону улицы. Солнце раздражало ее все больше и больше. Вообще она любила солнце, но сегодня оно было каким-то неприятным. Оно скорее жгло, чем грело, и было каким-то бесцветным и невыносимо ярким — космический прожектор, зажженный специально для того, чтобы следить за ней.

Ну и пусть себе следят. Она все равно будет бродить по улицам, пока не подкосятся ноги. Сейчас у нее лишь одна цель — довести себя до состояния полного физического изнеможения. Физическая усталость — самое лучшее лекарство от неприятных мыслей. Когда у тебя болит каждый мускул и ноет каждая косточка, ты просто не способен думать о чем бы то ни было, кроме горячей ванны и свежей постели. Конечно, ей понадобится много времени, чтобы довести себя до такого состояния — Вероника регулярно занималась спортом и с легкостью переносила физические нагрузки. Зато с каким удовольствием она плюхнется в горячую ванну у себя в номере, а потом задернет шторы, если к тому времени еще не стемнеет, и растянется среди прохладных простыней! Потребности хомо сапиенс на самом деле предельно просты — нам только кажется иногда, что нам хочется Бог знает чего.

Улицы опустели, магазины закрылись, в воздухе повисло сонное молчание итальянской сиесты. Теперь она была совсем одна в белой солнечной пустыне… Нет, она была не одна. Какой-то тип, праздно стоящий в открытом подъезде, нехорошо поглядывал в ее сторону. Когда она поравнялась с подъездом, «тип» отделился от него и последовал за ней. Она ускорила шаг и свернула в соседний переулок. «Синьорина, красивая синьорина!» — неслось ей вдогонку, но она уже была далеко.