Останься со мной навсегда - [16]

— А кто-то, кажется, еще сегодня ненавидел Рим…

— Не обижайся. — Она дотронулась до его рукава. — У меня было просто плохое настроение, и ты знаешь почему…

— Знаю, — он улыбнулся. — Я рад, что это прошло.

— Кока-кола для синьорины, — сказал Габриэле метрдотелю, подоспевшему к их столику со списком вин. — Синьорина не пьет спиртного, поэтому даже не пытайтесь ее уговорить…

— Вы не обидитесь? — спросила Вероника, поднимая глаза на пожилого степенного итальянца, который сразу же расхохотался. — Я в самом деле никогда не пью спиртного. Понимаете, от него портится кожа…

— А синьорина ни в коем случае не может себе позволить разочаровать свою публику, — подхватил Габриэле. — Популярность обязывает человека обращать внимание даже на такие мелочи, как цвет кожи… — Он сделал значительную паузу и посмотрел на Веронику — ее лицо было серьезным, только губы едва заметно подрагивали, — потом пояснил в ответ на вопрошающий взгляд метрдотеля: — Синьорина только сегодня прилетела из Лос-Анджелеса — в последний момент она все-таки решила отложить все дела и отозвалась на наше приглашение. Мы невероятно рады и польщены. Участие синьорины в нашем фильме — огромная честь для киностудии.

Метрдотель некоторое время смотрел на Габриэле, лицо которого было столь же серьезно, сколь серьезен был его тон, потом с любопытством уставился на Веронику. Та, в свою очередь, одарила его лучезарнейшей из улыбок, достойной кинозвезды мирового масштаба.

— Вода для моего чудовища — Джимми тоже не пьет спиртного, хоть он и не играет в кино, — невозмутимо продолжал Габриэле, указывая на волкодава, смирно сидящего около стола. — Только ни в коем случае не минеральная — у него от нее колики. И скажите, чтобы принесли для него подстилку — у вас каменный пол, он может застудить кости. Я же буду пить… Как ты думаешь, Джимми, что я буду пить? — он склонился над собакой, которая сразу же лизнула его в нос. — Конечно, я буду пить красное «Фраскати», — решил он. — Хорошее вино: изготовлено в лучших традициях виноделия и прекрасно выдержано. Немного крепковато, правда, но вполне приемлемо в небольших дозах.

— Он в самом деле подумал, что я голливудская звезда, — сказала Вероника со смехом, когда метр отошел от их столика. — Он теперь будет выяснять, кто я такая.

— Пусть себе выясняет. Голливуд далеко… А если спросит у меня, как тебя зовут, я скажу, что великая актриса решила на этот раз сняться под псевдонимом, поэтому ее имя не имеет никакого значения.

— Но всех больших звезд знают в лицо, — возразила Вероника. — Не говори мне, что у вас не показывают голливудские фильмы.

Габриэле приподнял брови в притворном недоумении.

— Неужели ты не знаешь, Вероника, что у настоящего актера новое лицо в каждом фильме? — полушутливо-полусерьезно заметил он. — Он как бы рождается заново вместе с новым сюжетом… — Габриэле внезапно умолк — его осенила какая-то мысль. Он с интересом посмотрел на Веронику. — А ведь твое имя и значит «настоящая» по-итальянски! По крайней мере, первая часть твоего имени: «vero» — «vera», настоящая. Я знаю, имя «Вероника» происходит из греческого и значит в переводе «та, что приносит победу». И твои родители скорее всего вложили в него этот смысл. Но я предпочитаю истолковывать твое имя по-итальянски — ты не против?

Вероника улыбнулась.

— Мои родители имели в виду как раз то, что сказал ты, — ответила она. — Точнее, моя мама. Это мама назвала меня так. Она потом сказала мне, что дала мне это имя специально — она сказала, что хочет, чтобы у меня в жизни все было по-настоящему… Я, честно говоря, не совсем понимаю, что именно мама под этим подразумевала. — Вероника говорила задумчиво, теребя в руках салфетку. — Мне кажется, если человек рождается на свет, у него и так все должно быть по-настоящему — а разве может быть иначе? Наверное, мама хотела сказать этим что-то еще — что бы то ни было, это наверняка что-то хорошее.

— Твоя мама говорит по-итальянски?

— Да, и очень хорошо. Это она научила меня итальянскому. Но я забыла тебе сказать, моя мама была актрисой. Это, правда, было очень давно, еще до того, как родилась я. Она потом перестала сниматься. Кстати, последний мамин фильм снимался в Риме. Этот фильм получил несколько «Оскаров», а маме присудили «Оскара» за лучшую женскую роль. И что же ты думаешь? Она даже не поехала на церемонию вручения!

— Но почему?

Вероника пожала плечами.

— Она говорит, что кинематограф больше не интересовал ее, а слава была ей абсолютно безразлична. Я просто не в состоянии этого понять. Как можно пренебречь славой, когда ты достиг такого большого успеха?

— В самом деле странно. — Габриэле покачал головой. — И сколько же ей было лет, когда она перестала сниматься?

— Около двадцати. Да, ровно двадцать. Это было двадцать пять лет назад, за год до моего рождения. Она начала сниматься очень рано, с шестнадцати лет.

Габриэле задумчиво вертел в руках пачку сигарет.

— Начала сниматься в шестнадцать лет, в двадцать получила «Оскара» и после этого бросила кино, — медленно проговорил он. — Действительно трудно поверить… Но знаешь что? Во всем этом, по-моему, есть какая-то логика. Карьера твой мамы закончилась в Риме, а твоя начинается в Риме. — Он улыбнулся. — Думаю, твоей маме будет приятно узнать, что ты пошла по ее стопам.