Остановка в пути - [7]
Не стану утверждать, что я различал радостные нотки в его крике, а ведь причина для того была: я вот-вот уйду. Мужчина без всякого удовольствия видит мужчину у себя под кроватью. Мужчина без всякого удовольствия видит мужчину с автоматом у себя на пороге. Он меня впустил, без всякой радости, но убежденный в необходимости.
Я, надо думать, выглядел убедительно; за плечами ночь, детская бороденка в дерьме, а в руках немецкий автомат. Предназначен немецкий автомат для того, чтобы немецкий солдат автоматически палил по врагу. Очень легкий, он прост в обращении и надежен. Надежный солдат быстро начинает из него палить. А ненадежный солдат, у которого все правила вылетели из головы оттого, что ему не давали жрать не только вовремя, но вообще очень долго, такой солдат еще быстрее палит из немецкого автомата; и кто видит его на своем пороге в полночь, да еще в войну, тот знает: впускай его, и поскорей!
Крестьянин, впустивший меня как можно скорее в дом, теперь, надо думать, кричал в дверь, что он как можно скорее меня выпустит, а мне под кровать он кричал объяснения: за дверьми-де стоит толпа, у них тьма винтовок и нужен им не он и не его сало, а я, я, который к тому же лежит под его кроватью.
Он говорил, сдается мне, что они будут стрелять; это они, сдается ему, говорят, что будут стрелять.
Я охотно ему верил. Все мы тогда то и знай говорили, что будем стрелять. Все мы тогда редко довольствовались разговорами. И потеряло силу правило — прежде, чем выстрелить, крикни: Стой, стрелять буду!
Мы стреляли; это сокращало процедуру; и тот, другой, хочешь не хочешь останавливался.
Но целиться нужно было хорошо. Кашевар, которого я убил, плохо целился. Он вылез из окопа, увидел меня, выхватил из-за спины автомат, направил его на меня — левая рука на стволе, правая на шейке приклада — и открыл огонь.
Он стрелял в меня, который стоял в дыму его же, но совсем другого огня и жадно вдыхал запахи, волнами катившие ко мне по ослепительно сверкающему снегу; бобы, ах, лук, сало и чеснок, почуял я, чертовски голодный и холодный, ночи голодавший напролет и дни напролет, десятки километров голодавший, голодавший всю долгую дорогу бегства. Погибая от снегом приправленного голода, я наткнулся на клубы чесночного и бобового аромата, размечтался о горе бобов с луковой башней на вершине, стены которой лоснились от сала. Но тут откуда ни возьмись в спецовке белой кашевар, злой кашевар, в меня он целится, и, что ж, моей мечте цена уж грош.
Тогда я прицелился в его белую спецовку и прострелил ее. И было мне восемнадцать лет от роду.
Я пустился бежать сквозь зимний лес, я знал: великое множество кашеваров охраняют солдатскую кашу, великое множество кашеваров отомстят за смерть кашевара, великое множество кашеваров побросают черпаки и возьмутся за винтовки, если у их плиты завязалась перестрелка.
Так я бежал сквозь зимний лес, но ни олененочка не видел средь елей, ни единорога, не слышал уханья филина, не внимал пению эльфов.
Я бежал. Как долго — не помню. Куда — не знаю. И как — не знаю. Как бежит человек на седьмой день семи дней бега? Как бежит человек на седьмой день голодовки? Как бежит человек, у которого пальцы ног под черной грязью черны от мороза?
Если есть у него причины, он бежит. А убитый кашевар за спиной — это множество причин. Убитый кашевар подгоняет, и даже очень. Я бежал.
Удавалось ли мне делать передышки? Да, я делал передышки, как положено по правилам; в книгах об этом пишут так: у него подгибались колени. У меня подогнулись колени, и я передохнул в каком-то окопе, где рядом со мной лежало что-то под снегом: надорванный мешок цемента, куча застывшего цемента. Ох, как же мы сюда попали? И еще я передохнул в каком-то курятнике на колесах; по его углам громоздилась солома, ну да, две горстки соломы в курином помете; я забился в одну из них, пусть уж кашевары удовольствуются курами, я был в безопасности. Далее я передохнул, наткнувшись на какую-то проволоку, самую верхнюю в заборе, накрученном из проволоки, но без колючек. Да я и на колючках бы передохнул: у меня больше не было сил. Я бежал по лесу до глубокой ночи. Колени у меня подгибались в глубоком снегу. Я делал передышки, чтобы перевести дух. Но дух переводят недолго. Да долго я и не продержался бы.
Тут я и наткнулся на чью-то хибару, дом, замок, крепость? Наткнулся на крепость, ворвался в крепость, сел к столу, склонился над тарелкой. Кинулся под кровать. И вот я лежу под кроватью, а только-только еще сидел за столом. На табуретке-троне. И вилку держал, словно скипетр. Рыгал, точно король. Позабыл о своей армии, которая и меня совсем позабыла. Позабыл об армии врага, которая меня вовсе не позабыла. Давал ответы в нарушение всех королевских и солдатских правил?
— Немец?
— Да.
— Один?
— Да.
— Давно?
— Кажется, да.
— Почему?
— Пришли они, и мы дунули от них, поначалу нас было много, потом поменьше, потом опять много, а потом все меньше и меньше, под конец я остался один.
— А где остальные?
— Остались в снегу, навсегда остались в снегу: одному прострелили живот, другому — селезенку, третьему — ухо, они стреляли и стреляли.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник вошли лучшие произведения «малой прозы» Г. Канта, которую отличают ироничность и разговорность манеры изложения, острота публицистической направленности.
Опубликованы в журнале "Иностранная литература" № 11, 1986Из подзаглавной сноски...Публикуемые новые рассказы Г.Канта взяты из сборника «Бронзовый век» («Вгопzezeit». Berlin, Rutten und Loening, 1986).
Герман Кант — один из крупнейших писателей ГДР, многократный лауреат Национальной премии ГДР.Своими романами «Актовый зал» (1965) и «Выходные данные» (1972) Г. Кант способствовал мировой известности литературы ГДР.Роман «Актовый зал» посвящен молодым строителям социализма, учащимся рабоче-крестьянского факультета. В центре романа — художественный анализ сложного противоречивого процесса становления новой, социалистической личности.«Выходные данные» — роман о простом рабочем, прошедшем сложный жизненный путь и ставшем министром.
Проза Азада Авликулова привлекает прежде всего страстной приверженностью к проблематике сегодняшнего дня. Журналист районной газеты, часто выступавший с критическими материалами, назначается директором совхоза. О том, какую перестройку он ведет в хозяйстве, о борьбе с приписками и очковтирательством, о тех, кто стал помогать ему, видя в деятельности нового директора пути подъема экономики и культуры совхоза — роман «Год змеи».Не менее актуальны роман «Ночь перед закатом» и две повести, вошедшие в книгу.
Ростислав Борисович Евдокимов (1950—2011) литератор, историк, политический и общественный деятель, член ПЕН-клуба, политзаключённый (1982—1987). В книге представлены его проза, мемуары, в которых рассказывается о последних политических лагерях СССР, статьи на различные темы. Кроме того, в книге помещены работы Евдокимова по истории, которые написаны для широкого круга читателей, в т.ч. для юношества.
Молодого израильского историка Мемориальный комплекс Яд Вашем командирует в Польшу – сопровождать в качестве гида делегации чиновников, группы школьников, студентов, солдат в бывших лагерях смерти Аушвиц, Треблинка, Собибор, Майданек… Он тщательно готовил себя к этой работе. Знал, что главное для человека на его месте – не позволить ужасам прошлого вторгнуться в твою жизнь. Был уверен, что справится. Но переоценил свои силы… В этой книге Ишай Сарид бросает читателю вызов, предлагая задуматься над тем, чем мы обычно предпочитаем себя не тревожить.
Я и сам до конца не знаю, о чем эта книга. Но мне очень хочется верить, что она не про алкоголь. Тем более хочется верить, что она совсем не про общепит. Мне кажется, что эта книга про тех и для тех, кто всеми силами пытается найти свое место. Для тех, кому сейчас грустно или очень грустно было когда-то. Мне кажется, что эта книга про многих из нас.Содержит нецензурную брань.