Остановить песочные часы - [23]

— Не сметь! — грожу я пальцем своему хитромордому воинству, задумывающему очередной коронный трюк — оттащить оставшуюся со вчерашнего вечера лакомую косточку в зону недосягаемости, отмеренную тросом. Мне совсем не улыбается выслушивать оглушительный лай с соседнего двора и солидарный вой собачьей переклички по всей округе.

Черная и белая фигуры, напоминающие точеных шахматных коней, усаживаются под лимоном и смотрят на меня выжидающе. Я поначалу не понимаю, что они замышляют, и мы какое-то время пристально смотрим друг на друга. Потом меня осеняет вынести одеяло, и я расстилаю его на привычном месте. Клякса с Белкой устраиваются по бокам, образуя теплые и мягкие подлокотники. Привычно прохожусь кончиками пальцев по головам и ушам. Оживший кончик хвоста забирается мне под мышку, и я непроизвольно дергаю рукой. Тотчас Белкина черная лапа через тонкую ткань вцепляется когтями мне в бедро. Я издаю шипение не хуже кошачьего и осторожно отдираю ее лапу. В холодильнике остался последний шприц на сегодняшний вечер. Завтра — похороны Даны. Послезавтра я во второй раз поеду в больницу, чтобы отдать кому-то свои клетки. На сей раз я даже не знаю, кому.

Нет никаких желаний, только усталость и пустота. Потенциальная яма, как выражается Меир. Все, что мне надо в жизни — это теплое утробное урчание, раздающееся с двух сторон. Безмолвная и бескорыстная любовь, которую не купишь кусочком ветчины.

Что нужно сделать, чтобы разорвать этот опутавший меня по рукам и ногам порочный круг, этот серый квардат, запорошивший все жизненное пространство?

Похороны Даны назначены на два часа дня. Мне приходит мейл с подробной картой и указанием места стоянки. Это что-то новенькое — обычно все ограничивается траурным объявлением, непременным венком от фирмы и автобусом для сотрудников соответствующего отдела. Выясняется, что мы с Иланой соседи, живем в пяти минутах езды. Если бы не карта, то я бы припарковала машину прямо у дороги и прошла сотню метров пешком. Меир настаивает на точном соблюдении полученных указаний, и мы даем огромного крюка. Извилистая дорога выводит из городка и петляет мимо теплиц и апельсиновых садов. В конце упираемся в группу распорядителей, преграждающих нам дорогу.

— Вы куда? — следует довольно идиотский вопрос, поскольку, кроме кладбища, дорога никуда не ведет.

— На похороны, конечно, — удивленно отвечает Меир.

— Здесь только по списку, — мужик в форме охранной фирмы оглядывает машину.

— Но мы получили карту, — неуверенно возражает Меир.

— Вот эту, — я протягиваю в окно распечатку.

— А, ну тогда другое дело, вас там дальше встретят, — небольшая толпа расступается и дает проехать.

На маленькой стоянке вплотную друг к другу стоит около десятка автобусов, так что выехать может только последний. Мое имя проверяют по упомянутому списку и указывают место между крутым джипом и минибусом популярного канала телевидения. Паркуемся у бетонного забора, отделяющего стоянку от дороги, по которой мы ехали десять минут назад. Кладбище совсем небольшое, втиснутое между эвкалиптовой рощей, фруктовыми садами и дорогой. Оно не приспособлено к наплыву такого количества людей. К кладбищенскому домику приблизиться невозможно, и народ рассыпается между вплотную подступающими к нему могилами. Меир решает пойти в обход, и мы пробираемся вдоль линии эвкалиптов. Мои босоножки мгновенно вязнут в глубоком песке, и я порываюсь их снять.

— Не надо, — Меир показывает на груды мусора, валяющегося под деревьями, — здесь все что угодно может быть.

Пристраиваемся в стороне от толпы под навесом над одной из могил. Я даже не знала, что в Израиле ставят над могилами навесы. Прямо за нами начинается свободное пространство, частично заполненное бетонными сотами, приготовленными для потенциальных клиентов. Люди все прибывают, и скоро почти все кладбище забивается нашими сотрудниками, среди которых я узнаю несколько лиц, входящих в руководство компании. Вице-президент, тот самый, по связям, останавливается неподалеку от нас, достает телефон и яростно принимается кого-то распекать.

— Полный бардак! — доносится до меня, — хотите, чтобы это по телевидению показали?

Через минуту, как по мановению волшебной палочки, появляется охрана со стоянки, и просит публику отойти от могил на свободное место в сторону апельсинов и эвкалиптов. Центральную дорожку тоже освобождают, и в ее конце располагается съемочная группа. Рядом с дорожкой над одной из бетонных ячеек служители устанавливают брезентовый навес. Обычно он служит для защиты от дождя, но сегодня на небе лишь палящее солнце. Никогда еще не видела на кладбище столько народа. От шоссе доносится трезвон клаксонов, и, похоже, там образовалась нешуточная пробка. Людской гул слегка затихает, и можно расслышать обрывки Кадиша. Еще через несколько минут появляются носилки с завернутым в саван телом и распевающие молитву работники похоронной компании. За ними, как водится, медленно следует семья. За семьей — директорат нашей компании во главе с генеральным.

Процессия останавливается под навесом рядом с могилой. Официальные лица располагаются на центральной дорожке слегка поодаль. Менее важные члены делегации под напором толпы вытесняются в стороны, в том числе и в нашу. К нам сразу же подходит охранник и требует отойти подальше, освободив место для свиты. Через мгновение его отталкивает Зива.