Останется только одна - [19]

Чтобы такое ей сказать, для снижения вероятности угрозы в скорой расправе? Ну, например:

– «Извини, дорогая, это меня от дыма стошнило!» – как на Ваш взгляд, логично получается?

При таком раскладе, мягкое женское сердце сжалится, оттает. И мне не только не попадет, но еще обломится немного ласки. Набираю побольше воздуха в грудь и....

–– Меееееее! Мееееее! – какой конфуз, теперь точно наваляет, еще чего доброго будет ногами пинать.

– Очухалась, милая? Кто же это тебя горемычную так отделал? Сердца нет у этих подлых шакалов, сыновей сатаны! – послышался незнакомый женский голос, с каким-то странным провинциальным акцентом, не то рязанским, не то сибирским.

Это ж надо! Супруга, оказывается, сильно пострадала от взрыва! Чего же я лежу? Нужно срочно вставать и помочь ей. Скорую там вызвать, мокрую тряпку на голову положить.

– «Держись, Карина! Я уже бегу к тебе!» – но вместо этого снова послышалось:

– Бееее! Беееееее!

Точно дыму наглотался, раз тошнит так при каждом слове! Да еще головой приложился при падении, болит невыносимо! Как будто на голове рога прорастают сквозь кость черепа на макушке.

– Чавой это ты вскочила, милая-то? Поляжи, отдохни горемыка, ишь как, бока то все обгорели. Счас и мужа твойёго – козла серого бесстыжего тоже осмотрю, кажись, шевелитьси. Дышит, стало быть.

– «Вы это, гражданка, полегче обзываться! Я своей благоверной не позволяю такого делать, не то, что первой встречной! Карина, потерпи еще немного!» – и снова мысли обрели другую фонетическую форму в виде:

– Бе Бе Бе! Ме Ме Ме! – вы все люди грамотные, сами знаки препинания расставите, где нужно.

– Да, с хорактером коза попалася! Упрямая! Ну, ничего, мы ей веревку на шею накинем, в сарае привяжем. Затем я ее пару раз подою как следует, попривыкнет к моим рукам! – послышался другой голос. Принадлежащий, по-видимому, наглецу рязанского происхождения.

– «Я тебе гад счас все руки пообломаю! Только дотронься до нее, сученыш, сам тебя подою, как следует, пока доильный аппарат не оторву! Себе готовь веревку и мыло!» – а изо рта, словно по волшебству опять блеяние выходит.

Хотя нет, одно слово у меня невольно получилось сказать на русском:

– Беееестлч!

Да, и оно не входило в изначально задуманный спич. Как же глаза слезятся невыносимо, ничего не вижу! Когда же это пройдет?

– Оставь ее, Митрич, не видишь что ли? Ей больно, куда она денятьси, пойди лучше с козлом разберися, а то он счас испужается и убежит с зоны. Где мы его потом имать будем?

– Правда твоя. Лукерья, гляди – уже драться хочет! Надо его тоже связать, да в мешок пока шум не поднял!

– «Мы что, на зону попали к уголовникам? Кто это нас из гостиницы к ним привез? Ничего не понимаю! Это за то, что ущерб причинили? За пожар в номере? Но как же без суда и следствия? Хотя у нас в России-матушке и не такое может произойти».

Пока я раздумывал, мне на голову опустился грязный вонючий мешок. А здоровые руки, принадлежавшие детине огромных размеров, заботливо завязали его, и подхватили меня на могучие плечи как пушинку.

Как я не дергался, даже пошевелиться не мог против такой силищи. Как там моя жена? Каково ей сейчас бедной придется страдать из-за меня. Даже защитить ее не могу вот этими своими копытами. Тем временем, глаза стали немного видеть. И я узрел то, от чего лишился сознания. Вместо рук – у меня были покрытые шерстью лапы, заканчивающиеся именно копытами.

Глава 13

Пришел в себя я в каком-то сельскохозяйственном помещении, точнее в хлеву. Кругом разбросаны опилки и высушенная трава, в воздухе чувствовался резкий запах экскрементов домашних животных. Неподалеку за ограждением повизгивали свиньи, хрустели сеном коровы, периодически, как гудком паровоза оглашая окрестности продолжительным мычанием. Какофонии разномастные птицы, ну, вы понимаете, что они и «фонили», и какали одновременно.

– «Я снова в деревне!» – мелькнула первая мысль. За прошедшее время у меня стало за правило выходить из коматозного состояния в сельской местности, при этом, ничего не помня как туда попал.

– «Какой все-таки страшный сон давеча приснился. Что у меня мохнатые лапы вместо рук, а мою жену Карину, схватили уголовники. Почудится же такое!»

Не дав до конца, как следует обмозговать вчерашний день, рядом зашевелилась солома, и из нее показались длинные прямые рога, напугав меня до полусмерти.

– Господи, прости душу раба твоего грешного! Спаси и сохрани! Сам дьявол воплоти ко мне явился. Сгинь, нечистый! – только я хотел было перекреститься, но за рогами показалась голова и туловище обычного серого козла.

– Тьфу ты напугал, придурок! И так со вчерашнего дня нервы ни к черту, а тут, еще ты вылазишь. Что ни говори, а козел он и в Африке козел!

– А за козла мне сейчас ответишь! На себя полюбуйся, козлиная рожа, – неожиданно ответил мне рогатый оппонент на человеческом языке.

Или мне так почудилось? Правда, интонация и недовольные визгливые нотки в голосе показались очень знакомыми – они могли принадлежать только одному существу на свете – моей жене.

– Кариночка, это ты? – удивленно воскликнул я и инстинктивно съежился. Ожидая услышать в ответ хамство и издевательство со стороны козла, которого назвали женским именем.