Останется память - [17]

Однако новости пришли с другой стороны.

Шум со стороны Невы отвлек меня от созерцания площади. Я моментально вспомнил, что собирался куда-нибудь пойти, что-нибудь сделать, как-то поддержать восставших и помочь им в противодействии правительственным войскам.

Я ничего не сделал. Профукал момент.

Прорвавшись сквозь ряды преображенцев, к каре присоединилась рота Сутгофа. За всеми раздумьями я совершенно забыл о времени. И опять не успел вмешаться. Пусть у Сутгофа и было всего человек триста. Но разгоряченные лейб-гренадеры могли легко поднять и повести за собой всех восставших. Если бы нашелся хоть кто-нибудь, кто мог указать им верную цель и повести за собой. Да тот же Сутгоф. Шепни ему определенные указания, исходящие как бы от Рылеева, намекни о предположительном решении Трубецкого, и поручик пойдет. Повернет роту и направится захватывать Зимний. За ним – и остальные. Здесь лишь бы начать, а там другие присоединятся. Брось клич, и вслед за солдатами кинутся простые люди. И тогда уж никто не устоит. Бунт сметет всё и всех. Зальет кровью Россию. Отбросит страну к эпохе Смутного времени. Может быть, и хорошая идея. Для всяких иностранцев, желающих, чтоб России вообще не было, а если уж была, то такая, которой можно свободно помыкать и которую легко грабить.

Извините, господа радетели, такого не будет. Народный бунт – не наш метод. Так что чернь, как тут выражаются, к массовым выступлениям призывать не будем. Что же остается? Как повлиять на всё это? На людей, от действий которых зависят сегодняшние события? Кем нужно быть для этого? Явно не мною. А раз я не могу повлиять, то и никакой ответственности за происходящее я не несу. Так, наблюдатель. Конечно, присутствие стороннего наблюдателя слегка искажает картинку событий. Но в данном случае незначительно. Это не квантовые взаимодействия. События всегда инвариантны.

И они происходят. Не останавливаются, только успевай фиксировать. Вот как сейчас.

На площадь по Галерной улице с развернутыми знаменами вступала колонна моряков, приветствуемая криками "ура!" со стороны восставших. И вообще тут становилось многолюдно. На понтонном мосту, напротив Медного Всадника, которого еще никто так не называл, застрял Финляндский полк, задержанный взводом Розена, не решившегося ни присоединиться к восставшим, ни пойти против них. Вдоль Невы стоял первый батальон преображенцев. Со стороны Адмиралтейства развернулись конногвардейцы. А сзади, с Адмиралтейского канала напирала толпа. Довольно однородная, состоящая, в основном, из простолюдинов. Но не только. Были там и купцы, и чиновники, и студенты, и мастеровые.

Я мрачно наблюдал за всем этим шевелением, утверждаясь в мыслях, что все мои попытки управлять ситуацией потерпели крах. События шли сами по себе. Я успевал только фиксировать их, понимая, что ничего уже не изменить. Ни один из вариантов воздействия так и не удалось воплотить в жизнь. Ни уговорить Ростовцева не ходить к Николаю. Ни склонить Рылеева с Трубецким к плану последовательного наращивания сил восставших от казармы к казарме. Ни даже взять руководство на себя, чтобы добиться хоть чего-то!

Значит, что? Пора заканчивать с этим вариантом и начинать новый. Благо, теперь понятно, на что направить усилия. А именно, на поиски настоящего руководителя восстания. Достаточно убедить его придерживаться твердой позиции и не бросать выведенные по его приказу войска.

Снег, набившийся в рукава и за шиворот, растаял и стекал холодными каплями. Мне совершенно перестала нравиться действительность, которая меня окружала. Зачем разработчики добивались такого правдоподобия? Стрельнут невзначай, а умрешь взаправду. Или поленом по башке оприходуют. Я передернулся. Захотелось срочно покинуть этот мир. Фиг с ней, с игрой. Поступит в продажу, тогда куплю и наиграюсь.

Я закрыл глаза, четко представил виртуальную клавиатуру и попытался нажать на кнопку аварийного выхода. Ничего не получилось. Лишь порыв ветра ударил мне по лицу снежной крупой.

Стало вдруг нестерпимо холодно. Я словно застывал изнутри, и во мне всё больше и больше рос ледяной кристалл, стремясь прорезать такую тонкую кожу острыми гранями. Казалось, стоит выйти холоду наружу, и замерзнет всё вокруг. Превратится в ледяную декорацию. Застынут люди прозрачно-цветными статуями, летящий снег повиснет в воздухе, ветер разобьется стеклянным звоном. Толкни ближнего человека, урони и все попадают вслед за ним, раскалываясь на мелкие осколки, устилая ими кроваво-черную бездну гранитных камней на площади. Я увидел, как под Медным Всадником разверзлась дыра, холодная и светящаяся черным светом. Как ее края начали вращаться всё быстрее и быстрее, захватывая людей и бросая их в водоворот. Люди же ничего не замечали, всё так же молча открывая рты и неслышно крича…

Скулу жгло. Перед глазами наплывало что-то белое, на чем взгляд никак не мог сфокусироваться.

– Эй, Никишка! Подмоги! Барину плохо!

Чьи-то руки подхватили меня, приподняли, выпрямили и прислонили к стене. Я заморгал, пытаясь ухватить картину. У самого лица жарко дыхнуло, и прежний голос продолжил:

– Барин?! Живой? Ну, тодысь хорошо, – и в сторону. – Сомлел барин, не беспокойтесь. Продышится сейчас и домой.