Осталось чуть - [17]

- О, конечно, - после паузы произнес он. – Они намереваются оказать на нас давление, чтобы мы отказались от одного специфического института, который мы практикуем.

- Именно так! – Согласился Лонгстрит. – Как и британский, так и французский посланники дали совершенно недвусмысленно понять, что их правительства не окажут нам помощи в случае конфликта с Соединенными Штатами, если мы заблаговременно не согласимся освободить рабов не позднее, чем через год после окончания военных действий. По этому вопросу они действуют согласованно, и судя по всему, они твердо намеренны делами подтвердить свои слова – не то, что ранее, как бы нам не хотелось обратного.

- Ну и пусть! – Прорычал Джексон в таком гневе, как будто Британия и Франция были врагами, а не наилучшими друзьями Конфедерации. – И пусть! Мы накостыляем янки и после этого будем делать то, что мы посчитаем нужным.

- Уверяю вас, генерал, я от всей души восхищаюсь силой вашего духа, - ответил на это Лонгстрит. – Если мы полностью убеждены в успехе против США по поводу Соноры и Чиахуахуа, пожалуйста, так и скажите мне, и скажите честно и откровенно.

Джексон помедлил минуту и... растерялся.

- В войне, ваше превосходительство, особенно, в войне против превосходящего по силе противника, ни о чем нельзя говорить с уверенностью, как я и прежде говорил . Тем не менее, я убежден, что Господь, дав нам эту землю, чтобы мы обустраивали ее согласно нашим представлениям, не пожелает отнять свой дар из наших рук.

- Боюсь, этого недостаточно, - со вздохом отозвался Лонгстрит. – Генерал, вы даже не имеете представления о том, каким ярмом на шее стало для нас рабство во всех наших сношениях с иностранными державами – будь то сношения дипломатические и торговые. Отказы, трудности, неприятие растут из года в год. Мы и Бразильская Империя остаемся последними рабовладельческими державами, и даже бразильцы начали программу постепенного освобождения негров, которых они держат в рабстве.

- Господин президент, если мы правы то то, что говорят иностранцы, абсолютно не должно нас касаться, а я верю в то, что мы правы, - упрямо проговорил Джексон. – Я верю, я всегда верил в то, что Господь сам своею волей указал нам создать эту систему как наиболее приемлемую для сосуществования белой и негритянской рас. Отмена ее сейчас по первому требованию иноземцев будет означать такое же предательство, как и отмена ее по требованию республиканцев-негролюбов двадцать лет назад.

- Я понимаю ваши чувства, генерал, и, поверьте, я целиком их разделяю, - ответил Лонгстрит.

Когда политик, которым уже давно стал президент КША заявлял, что он разделяет чьи-то чувства, то, как по опыту убедился в этом Джексон, он имел в виду абсолютно противоположное. И, словно подтверждая это убеждение, Лонгстрит продолжил:

- Тем не менее, другие соображения принуждают меня шире взглянуть на рассматриваемый вопрос.

- Какие обстоятельства могут быть более важны, чем Господня воля, как мы понимаем ее? – Задал вопрос Джексон.

- При условии, что мы правильно понимаем ее, - возразил Лонгстрит. – Если мы вступим в войну с Соединенными Штатами и проиграем ее, победители вряд ли уравняют негром в правах с нами – разве не вероятнее всего, что они попытаются не только освободить негров из рабства, но установить их господство над нами для того, чтобы ослабить нас, как можно более?

Джексон заскрипел зубами. Он никогда не рассматривал последствия поражения Конфедерации. Победа и только победа была единственным исходом, который когда-либо приходи ему в голову. Неохотно, он вынужден был отдать должное проницательности президента Лонгстрита.

- А можем ли мы успешно воевать с Соединенными Штатами, - продолжал гнуть свое президент Лонгстрит, - если их берега не блокированы с моря, а такая задача нашему флоту в одиночку не по плечу. Можем ли мы воевать с ними, если не будет угрозы со стороны Канады, которая вынудит их разделить свои силы и усилия вместо того, чтобы полностью сконцентрировать их только против нас? Так вот, если вы скажете мне, что мы уверены или почти уверены в не меньшем успехе без помощи наших друзей, чем с оной, то тогда отказ в ответ на их требования будет иметь гораздо больший смысл.

- Думаю, как я уже сказал, мы можем победить и без них, - ответил Джексон, но он был слишком честен, чтобы не добавить при этом. – Хотя с ними шансы лучше.

- Именно то, что я хотел сказать, - ответил Лонгстрит, излучая улыбку и мягко подводя своего собеседника к согласию со своей точкой зрения. – И если мы сами сделаем жест доброй воли и де юре освободим негров из рабства, то у нас не возникнет никаких трудностей, которые могли бы проистечь, если бы мы, в силу неких несчастных обстоятельств, вынуждены были освободить их де факто?

В этом была доля правды – возможно, очень большая доля правды. Джексон вынужден был признать это. Лонгстрит напоминал сейчас ему мошенника, двадцать два часа в сутки продающего недвижимость на флоридском берегу, которая на само деле находится под водой. Но президент и был избран именно для принятия решения подобного сорта.