Остальное - судьба - [30]

Есть свои бары у «Долга», у «Свободы», у военных, у научников… Чужому там лучше не появляться.

И есть такие точки, где могут встречаться все и со всеми на нейтральной территории. Естественно, там господствуют вольные сталкеры, точнее — Большой. Его фотопортрет неизменно освящает красные углы подобных заведений: азиатские глазки, кавказский носяра, арийский подбородок…

Самый главный из этих баров носит название «Хардчо» — тем самым подчёркивается родство его с такими прославленными гадюшниками, как «Боржч» и «Шти». Пуленепробиваемая вывеска над входом гласит:

HURDЧО INN

Прежде всего бар славен тем, что в нём не переводится коньяк. Правда, каждый раз благородный напиток именуется по-иному: сегодня «Двин», завтра «Камю», потом «Наполеон». «Ахтамар», «Хеннесси», «Кизлярский», «Арарат», «Плиска», «Арманьяк» и Зона ещё знает как. Хотя на вкус и послевкусие они совершенно идентичны. Так ведь это и на Материке сплошь и рядом бывает.

Ветераны толкуют, что под «Хардчо» закопаны в землю несколько железнодорожных цистерн с коньячным спиртом. Якобы их бросили на станции ещё в достопамятном 1986-м, а Большой обнаружил, перетащил и собственноручно зарыл. Большому вообще приписываются нечеловеческие подвиги. Тем не менее коньяк в «Хардчо» действительно не переводился даже в самые блокадные времена, когда Зону пытались изолировать по-настоящему.

Многие посещают бар только из-за этого напитка.

Конкуренты из «Сталкера» и «100 рентген» распустили слух, что в одной из цистерн в своё время утонул бюрер, чтобы стало людям тошно и противно. Но слуху этому никто не поверил, тем более что и цена была божеская. А то некоторые взяли моду впаривать бродягам стеклоочиститель за джин «Капитан Сильвер» по полсотни евро за лилипутскую порцию!

Ещё «Хардчо» славен тем, что расположен не в Предзонье, а в самой Зоне, так что вольные сталкеры могут сдавать хабар прямо там, не рискуя нарваться на патрули и бандитов. И отдохнуть там можно, и в баньку сходить, и раны перевязать, и стриптизом утешиться, и девочку снять, и помахаться в специально отведённом для этого помещении.

К сожалению, вольные сталкеры уж такой дикий народ, что до бой-зала обычно не доходят, крушат мебель и посуду на месте, и уж с этим никакому Большому не совладать. Просто счёт увеличивается.

А ещё бродячий народ обожает «Хардчо» за то, что в нём можно запросто пережить любой Выброс. Когда Выброс, в бар может зайти практически всякий, кроме «монолитчика», не рискуя немедленно получить в пятачину. Другое дело, когда Выброс кончается…

С умом, с толком возведен бар на базе административного корпуса пионерского лагеря «Светлячок», крепки его толстые кирпичные стены, обшиты они листами противорадиационной защиты, и весь он как островок безопасности в море диких стихий.

Всю жизнь можно прожить в баре «Хардчо», не выходя наружу, — если денег хватит.

Но денег всегда не хватает, и всегда покидают вольные сталкеры свой оплот в поисках артефактов, да только не всегда возвращаются.

Поэтому первый тост — «За тех, кто в Зоне», второй — «За удачу в Зоне», а третий — «За тех, кто остался в Зоне». Верно поёт местный бард Серёга Воркута:

Когда ты придёшь оттуда.

На всё поглядишь иначе,

И горьким станет веселье,

И неуместной гульба.

С хабаром вернулся — чудо,

Живой вернулся — удача.

Патрульная пуля — везенье,

А всё остальное — судьба…

…Зайдут, бывало, в бар «Хардчо» несколько ветеранов — Зоной крещённые, Зоной битые, Зоной просвеченные. Зоной повязанные, — и слышны приветствия со всех сторон:

— А, это ты, Бабай!

— Здравствуй, Козолуп!

— Откуда тебя чёрт несёт, Дисбат?

— Ты как сюда зашёл, Долото?

— Здорово, Дракула!

— Здорово, Ирокез!

— Думал ли я видеть тебя, Симпсон?

И бродяги, собравшиеся со всей Зоны, целовались взаимно, и понеслись вопросы:

— А что Кощей?

— А что Даун?

— Что Бородавка?

— Что Короед?

— Что Намбер Ван?

И слышали только в ответ ветераны, что Кощея подловил контролёр у Пристани, что с Дауна живьём сняли кожу «монолитчики», что Бородавку одолели кровососы на Чёрном хуторе, что голову у Короеда откусила химера, а оплошавшего Намбер Вана повязали менты в Предзонье и увезли в самый Киев на неправедный материковский суд.

И понурили головы ветераны, и раздумчиво говорили:

— Добрые были сталкеры!

…Жалко, что не дожил Николай наш общий Гоголь до появления Зоны — уж он бы такое написал!

Взять хотя бы бармена Арчибальда. В Зоне ведь бармен тоже больше чем бармен — он и скупщик, он и брокер, он и посредник, он и третейский судья, он и банковский клерк.

Месье Арчибальд работал барменом в «Хардчо» с первого дня — его, должно быть, Большой завёз вместе с импортным оборудованием. Возможно, что Арчибальд даже являлся частью этого оборудования, поскольку был он совсем уж не простой бармен. Не как Володя и даже не как Шашико.

Во-первых, барная стойка его была глухая — ни он выйти из-за неё в зал не может, ни к нему нельзя зайти.

Во-вторых, передвигался месье Арчибальд за стойкой как-то удивительно плавно, словно не было у него нижней половины туловища, а верхняя как бы скользила на колесиках по невидимым направляющим.

В-третьих, никто никогда не видел, чтобы бармен покидал свой пост ни на секунду — то ли памперсы носил, то ли действительно жил без нижней половины.