Остаемся зимовать - [16]

ФЕВРАЛЬ ДЕРЖАЛ В РУКАХ МАШИНКУ

для подрезания бороды. Он перечитывал список критериев, выставленных мужчине девушкой, от которой пахло медом и дымком, пока злость не обратилась грустью. Он вытянул руки перед собой. Действительно, худые. Провел ладонями по густым, спутанным волосам на затылке. Они ему тоже не нравились. Включил машинку, маленькие ржавые зубчики заездили взад-вперед. Февраль поднял ее и начал стричь волосы.

Когда горожане поднимали головы, они думали, что идет снег, но с неба падали волосы, собирались у лодыжек, ложились на плечи, скользили по щекам, прилипали к губам, забивали рот, мешая дышать, и все поняли, что это очередная атака Февраля.

Посмотри, сказал себе Таддеус. Из облаков падают какие-то летние лозы. Как странно.

Это Февраль, сказал один из ополченцев. Таддеус, послушай, это проделки Февраля, что живет наверху. Неужели ты этого не понимаешь.

Я вновь иду на окраину города, чтобы повидаться с Февралем, сказал Таддеус.

Таддеус, это трюк. Февраль не живет на окраине города. Посмотри на небо!

Таддеус уже ушел.

Таддеус вновь шагал сквозь

чащу к домику Февраля и девушки, от которой пахло медом и дымком. Открыв дверь, он увидел в кресле-качалке мужчину, который отрезал себе волосы большими портняжными ножницами. Девушка, от которой пахло медом и дымком, сидела на полу, что-то писала на пергаментной бумаге, каждый листок складывала в маленький квадратик и перевязывала синей лентой.

Этот мужчина, подумал Таддеус, Февраль. Одет он был в выцветшие коричневые штаны и синий свитер с дырами на локтях. Волосы резал под странным углом, да еще отхватил несколько клоков бороды.

Таддеус закрыл дверь.

Февраль выронил портняжные ножницы. Девушка затолкала листки пергамента под лежащую на полу медвежью шкуру. Они переглянулись и посмотрели на Таддеуса, который по-прежнему стоял в дверном проеме.

Что ж, заходи, предложил Февраль. Не напускай холодного воздуха.

Таддеус недоумевал. Его ноги в носках стали мокрыми от пота.

Девушка, от которой пахло медом и дымком, подошла к Таддеусу и положила руки ему на плечи. Я рада, что ты вернулся, сказала она. Заходи и присядь на пол рядом со мной.

Февраль остался в кресле-качалке. Он сложил руки на коленях и качался взад-вперед. Таддеусу показалось, что он выглядит испуганным.

Я думал, что ты умер, сказал Таддеус, глядя на Февраля.

Февраль покачал головой.

Я не умер, ответил он. Если на то пошло, теперь я не знаю, кто я и что. В городе все меня боятся. Винят меня за бесконечный сезон, когда идет снег, небо серое, и все охвачены безграничной грустью. Они винят меня за конец полета. Знаешь, Таддеус, мне привиделось, будто ты идешь сюда, чтобы перерезать мне горло. Это ужасно. Мне пришлось спать в пустом доме на окраине другого города. Погода стояла теплая.

Таддеус не знал никакого другого города, до которого можно дойти пешком.

Февраль продолжал. Чтобы ты не перерезал мне шею, я убежал в другой город, как оказалось, покинутый. Погода там теплая, дома только что построенные, но есть две дыры, уходящие к центру земли. Выглядели они как тоннели и освещались лампами, подвешенными к потолку, словно гирлянды праздничных фонариков.

Девушка, от которой пахло медом и дымком, поднялась, чтобы сделать чай. Таддеус сказал, что он выпьет чая, если только на дно чашки положат листья мяты.

Я не понимаю, Таддеус обратился к Февралю.

Мы тоже, ответила девушка, от которой пахло медом и дымком.

Две дыры в небе, сказал Февраль, в них ответ. Мы верим в Создателя. Мы верим, что Создатель наверху, за этими двумя дырами на небе. Мы верим, что причина этого бесконечного грустного сезона напрямую связана с Создателем.

Таддеус взял чашку с чаем у девушки, от которой пахло медом и дымком. Но ты — Февраль, сказал он. Ты — причина всего.

Я не Февраль, ответил Февраль. Ты и все остальные, включая Создателя, называете меня Февралем. Я даже не знаю моего имени. Мне лишь известно, что я — строитель домов. Я сам построил этот дом. Меня следовало бы называть Домостроитель. Большинство домов в твоем городе я построил голыми руками. До того, как меня выгнали. Я ненавижу Февраля.

Но ты похищал детей и закапывал в землю, возмутился Таддеус.

Я бы никогда такого не сделал, сказал Домостроитель со смехом.

Девушка, от которой пахло медом и дымком, села на пол так близко к Таддеусу, что их колени соприкоснулись.

Он любит детей, сказала девушка. Он никогда бы такого не сделал.

Февраль-Создатель похищал детей, заявил Домостроитель. Февраль-Создатель ответственен за этот бесконечный сезон грусти.

Но ты, сказал Таддеус, глядя на девушку, от которой пахло медом и дымком. Ты отравила меня. Ты заставила меня видеть весну. Когда мою дочь выкрали из ее кровати, в комнате пахло медом и дымком. А окно было открыто.

Разве я могу контролировать свои поступки и то, как они повлияют на тебя. Я делала это ради безопасности своего мужа. Кто-то сказал мне поступить так, и я подчинилась. Меня тоже все считают девушкой, от которой пахнет медом и дымком, но это не так. Я Домохозяйка. А что касается запаха в комнате, прошептала Домохозяйка, то Февраль жесток, и он способен на такие трюки.