Осознание ненависти - [21]

— Вот видите, — сказала Эмма Блиссова и покачала головой. — Я не ошиблась. Вы там, у себя, почему-то считаете что мы способны поверить во все что угодно.

Шердаков оторвал взгляд от блокнота, затем схватил со стола спички и нервно закурил сигарету.

— И последний вопрос, — неожиданно громко произнес он. — Вы ничего не слышали этой ночью?

— Нет. Вчера был такой трудный день. Я очень переволновалась и перед сном приняла снотворное. Меня разбудила горничная. Мне очень жаль.

— Мне тоже. Тем не менее благодарю вас за оказанную помощь. Если вас не затруднит пригласите ко мне доктора Энского.

Эмма Блиссова понимающе улыбнулась.

— Вы намерены допросить всех? Как это верно! Нужно найти противоречия в показаниях подозреваемых и, не давая им возможности опомниться, изобличить убийцу.

Она вышла Шердаков с грустью посмотрел ей вслед.

— У вас ничего не болит? — спросил Энский, входя в гостиную и устраиваясь в кресле напротив капитана. — Выглядите вы неважно. Но, думаю, это вполне объяснимо. Любой на вашем месте чувствовал бы себя не самым лучшим образом. На меня тоже это убийство произвело тягостное впечатление.

— Вы хорошо знали полковника? — Шердаков лишь мельком взглянул на своего нового собеседника, но впечатление о нем у него тут же сложилось. То, что Энский угнетен случившимся, можно было сказать с большой натяжкой. Но он врач. К людскому горю, вероятно, успел привыкнуть. Если это вообще возможно.

— Мы все неплохо знали Можаева. Он был весьма любопытной личностью. Вел себя словно заговорщик. Часто уединялся с кем-нибудь и секретничал, разговаривал недомолвками. Очевидно, у него это было в крови. Он любил окружать себя тайной. Напускал туману и наслаждался произведенным эффектом. Да, все это было бы забавно, если бы не закончилось столь трагично.

— Кто, по-вашему, мог его убить?

— Не знаю, а предполагать не берусь. Подозрение — въедливая вещь. Пусть уж оно ни на кого не падает.

— Может быть, полковник говорил о том, что его тревожит?

— Его пугала сама атмосфера в доме.

— Привидение? — осторожно спросил Шердаков. К его удивлению, Энский пожал плечами.

— И это тоже. Иначе чем можно объяснить, что горло ему перерезали именно на третьем этаже? Подняться туда в ночное время осмелится далеко не каждый.

— Н-да, — задумчиво протянул Шердаков и какое-то время молча курил.

Энский не сводил с него настороженных глаз. Забросив ногу на ногу, он нервно покачивался в кресле, затем вдруг стремительно встал.

— У вас есть еще ко мне вопросы, капитан?

Шердаков вскинул голову.

— Да, конечно. Почему вы встали? Садитесь, пожалуйста.

Энский нехотя подчинился.

На устах капитана появилась улыбка.

— Мне кажется, доктор, вы считаете убийство Можаева делом рук кого-то из жильцов. Или я ошибаюсь?

— Вы правы. Мы с Холмовым действительно сделали такое предположение. Правда, мы не исключаем возможности, что у убийцы может быть сообщник.

— Очень любопытно. Не могли бы вы изложить мне ход ваших мыслей?

— После совершения преступления у убийцы практически не было шансов покинуть дом незамеченным. Дверь была заперта, окна тоже. К тому же неясно, как неизвестный мог проникнуть в дом, не поднимая шума.

— Второго выхода в доме нет?

— Нет. Есть, правда, дверь на террасу, но и она запирается.

— Кто-то мог случайно оставить ее открытой?

— Что ж, и такое возможно.

Мужчины обменялись взглядами.

— Я бы хотел знать, что вы думаете о происшествии в горах? — спросил Шердаков.

Энский растерянно улыбнулся.

— Вы так неожиданно меняете направление разговора… Кличев был очень неосторожен.

— Несчастный случай?

— В этом нет никаких сомнений. А вы усматриваете связь с убийством Можаева?

— Об этом пока трудно судить, — отведя взгляд, буркнул Шердаков. — Не смею вас больше задерживать. Пригласите ко мне, пожалуйста, горничную.

— Хорошо, — Энский встал и быстро вышел.

Шердаков откинулся на спинку кресла и снова взялся за сигарету. В считанные секунды он окутал себя облаком дыма. «Доктор Энский, вы птица не такого полета, чтобы залетать сюда. Странно видеть вас в такой дыре. Ваше место скорее на дорогих модных курортах…»

Горничная неслышно вошла в гостиную и остановилась перед капитаном.

На ее щеках играл болезненный румянец, и было заметно, что она только что плакала. В руках она сжимала носовой платок и то и дело прикладывала его к глазам.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — Шердаков указал ей на стул. — Как мне к вам обращаться?

— Меня зовут Светлана, — дрожащим голосом ответила женщина.

— Хорошо. Светлана. Я задам вам всего несколько вопросов. Постарайтесь на них ответить. И не надо так нервничать — вас никто не обидит.

— Да-да, я все понимаю.

— Ну вот и отлично. Скажите, вы были знакомы с полковником Можаевым?

— Немного.

— И разговаривали с ним?

— Два или три раза. Он расспрашивал меня о доме и о…

— Привидении?

— Да. Иногда я убираю на третьем этаже. Он хотел знать, не встречала ли я там чего-нибудь… Вы понимаете? Я сказала, что нет. Я действительно почти ничего не знаю.

— Я вам верю и очень внимательно слушаю.

— Существует легенда об одной несчастной молодой женщине, погибшей от рук собственного мужа. И кое-кто верит что эта женщина… ну, не совсем умерла.